Николай александрович мотовилов портрет. Мотовилов Н

04.11.2019

Серафимов служка - под этим именем известен всем Николай Александрович Мотовилов. Имя его неотделимо от жизни и трудов преподобного Серафима Саровского. Необычна судьба этого подвижника, горячего ревнителя и исповедника православной веры.

Заслуга Мотовилова неоценима: духовно общаясь с преподобным батюшкой Серафимом, он сохранил для нас мельчайшие подробности его светоносной жизни. Самой Божией Матерью наставлен Мотовилов на служение Дивеевской обители. Именно через Мотовилова узнали мы учение преподобного Серафима о стяжании благодати Святаго Духа как цели христианской жизни. Любого из этих дел хватило бы для признания необычайных заслуг христианина. Мотовилов же удостоился сразу многого. Он обладал замечательным литературным даром. Его записки, обильно цитируемые духовным писателем С. Нилусом, читаются с напряженным интересом. Мотовилов прошел через нравственное мученичество и во враждебной среде масонов, и среди своих же, православных. Неуклонно в течение своей жизни воплощая завет преподобного Серафима о сохранении заведенных Самой Божией Матерью порядков в девической обители батюшки Серафима, Мотовилов многократно подвергался несправедливым нападкам и клевете.

Даже сегодня, когда прошло уже более 100 лет со дня смерти «Серафимова служки», споры о его личности не утихают, вспыхивают с новой силой, - и это, на наш взгляд лишь подтверждает то, что в Мотовилове было истинное юродство во Христе, что его христианская жизнь состоялась несомненно. Вместе с расцветом Дивеевской обители интерес к его личности постоянно растет. Мотовилов оказался в окружении святых людей. Мало того, что он был сотаинником преподобного Серафима. По благословению и предсказанию батюшки Серафима он женился на Елене Ивановне Милюковой, тетка которой, схимонахиня Марфа, прославлена Церковью как святая. Святая преподобная Параскева (Паша Саровская) называла его «таким же юродивым», как и она сама. Характерно, что известный старец Псково-Печерского монастыря Иоанн Крестьянкин не так давно в своей проповеди «Слово в Неделю о Страшном Суде. Есть ли адские муки?» приводил в пример уже всем известный эпизод о жизни Мотовилова. Заканчивает свой рассказ о Мотовилове отец Иоанн так: «Будучи в земной жизни рядом с преподобным Серафимом, Мотовилов по любви к нему жаждал и в вечности не разлучаться с ним. И вот ценой таких страданий, терпения и слез последовал за преподобным, за его славой в вечности мирской человек». Но всех этих свидетельств, как выясняется, может оказаться мало для того, чтобы понять колоссальное значение личности Мотовилова для истории нашей Церкви, нашей духовности. На одном из публичных выступлений мне пришлось услышать вопрос: «А кто может засвидетельствовать, что Божия Матерь действительно препоручала через преподобного Серафима Мотовилову - быть питателем Дивеевской обители?»

Теперь как никогда требуется разобраться в судьбе Мотовилова, попытаться восполнить пробелы его биографии, осмыслить его жизнь в целом. Такие попытки отчасти уже состоялись. Недавно на телеканале «Россия» демонстрировался фильм «Дневник Мотовилова». Николая Александровича играл народный артист России Алексей Петренко. Все это говорит о том, что Мотовилов требует к себе самого пристального внимания - и как духовная, и как историческая личность. Многие эпизоды жития Николая Александровича уже известны. Но, к сожалению, только лишь эпизоды. До сих пор нет связного рассказа о жизни подвижника. Разве он не достоин этого? Конечно, отсутствие многих документов, все еще не обнародованных, погребенных в глубине отечественных архивов, не дает возможности сделать такой рассказ достаточно полным. Некоторые годы жизни Мотовилова просто не известны нам, о них сегодня можно упомянуть лишь одной-двумя строчками. Но все же составление первоначального связного жизнеописания «Серафимова служки» и своевременно, и необходимо. Надо надеяться, что в дальнейшем оно само подвигнет к более углубленному и документированному биографическому повествованию о Мотовилове, к более глубокому пониманию его подвига, его совершенно необычной личности. Предлагаемый читателям труд - попытка составления последовательной летописи жизни Николая Мотовилова. События его жизни впервые выстроены в хронологической последовательности. Жизнь Николая Александровича Мотовилова рассматривается в нашей книге по возможности в раме исторических и церковных событий того времени.

В работе использованы различные источники, в частности, те, которые содержат ныне утраченные записки Мотовилова. Автор выражает признательность Людмиле Александровне Куликовой за любезно предоставленные архивные материалы, а также монахине Серафимо-Дивеевского монастыря Елене за сообщение некоторых важных, ранее не известных подробностей, относящихся к житию Н.А.Мотовилова.

«ОТ ТЕБЯ ПРОИЗОЙДЕТ СЫН… ОН БУДЕТ НУЖЕН БОГУ»

Николай Александрович Мотовилов был, несомненно, человеком богоизбранным. Он еще не родился, а уж путь его пред Богом был определен. Он был «нужен Богу» именно как служка Серафимов. То было непростое время для Русской Православной Церкви. Блестящий Екатерининский век принес с собою падение нравов, обнищание и закрытие многих монастырей. Затем в правление Александра I православие в России становится приниженным. Правительство дает волю проповедникам инославным. Расцветают масонские движения, готовится декабристское восстание. Официальная Церковь, Синод пытаются бороться с инославием, ересями и сектами, но силы слишком неравны: Александр I не только легализовал масонство в России, но и сам стал членом ложи «вольных каменщиков» еще в 1802 году. Масоном стал и родной брат императора великий князь Константин. В 1807 году преподавателем еврейского языка в Петербургской Духовной академии И.А.Фесслером была организована тайная ложа «Полярная звезда». Тайные общества уже к 1816 году полностью опутали Россию. Именно в это время Господь подает помощь России. Появляются люди, ревностно служащие Православию, с пылким характером: такие, как архимандрит Фотий (Спасский), Николай Мотовилов, графиня Орлова-Чесменская и другие. Это были фактически юродивые Христа ради. Только юродствовать им приходилось в светских, высших кругах общества. Рождение и архимандрита Фотия, и Николая Мотовилова было предуготовлено ясными знамениями Господними. Что касается Мотовилова, то случилось это так.

Его отец, Александр Иванович Мотовилов в молодости по горячей любви присватался к Марье Александровне Дурасовой. Дурасовы были соседями Мотовиловых по симбирским имениям. Это был старинный дворянский род. Не удивительно, что Мотовилов получил отказ. О его причинах мы читаем у духовного писателя Сергея Нилуса: «Воспитанная в Петербурге, успевшая свыкнуться со столичной жизнью, Марья Александровна Дурасова… не пожелала уйти с мужем в деревенское затишье и отказала ему в своей руке». Неутешный в своем горе Мотовилов-старший решился на монашеский подвиг и уход из мира. Он стал послушником Саровской пустыни. Проходя послушание на просфорне, стал уже, было, готовиться к постригу. Но не то уготовано было роду Мотовиловых! «Как-то раз, утомившись от непривычной работы, Александр Иванович увидел чудесный сон: в просфорню вошел сам Святитель Николай, издавна бывший покровителем рода Мотовиловых, и сказал: «Не монастырь путь твой, Александр, а семейная жизнь. В супружестве с Марией, которая тебя отвергла, ты найдешь свое счастье, и от тебя произойдет сын, его ты назовешь Николаем - он будет нужен Богу. Я - Святитель Николай и назначен быть покровителем Мотовиловского рода. Им я был, когда один из родоначальников твоих, князь Монтвид-Монтвил служил в войске Димитрия Донского. В день Куликовской битвы татарский богатырь, поразивший воинов-иноков Пересвета и Ослябю, ринулся, было, с мечом на самого Великого Князя, но Монтвид грудью своей отразил направленный смертельный удар, и меч воткнулся в образ мой, висевший на груди твоего предка; он пронзил бы и самого твоего родича, но я ослабил силу удара и рукой Монтвида поразил татарина насмерть». Сейчас появились новые сведения, требующие, правда, дополнительной проверки. Образ, упомянутый здесь, по всей вероятности, сохранился доныне. Хранится в частных руках. Его особенностью является то, что он выполнен тиснением на коже. Этот чудный сон совершенно переменил намерения послушника Александра. Он вышел из монастыря, снова сделал предложение Марье Александровне - и на этот раз, по Божьему произволению, получил согласие. В это время он носил звание поручика. От этого-то необычного, предсказанного в чудном сне брака и родился будущий «Серафимов служка».

Нельзя не упомянуть дополнительных сведений о роде Мотовиловых. Известная сегодня по архивным разысканиям родословная Николая Мотовилова восходит к середине ХVI века, к некоему Михайле Мотовилову. В середине ХVI века известны Мотовиловы, вотчинники Переяславль-Залесского уезда. В начале ХVII века известны Мотовиловы, вотчинники Холмогорского и Ярославского уездов. Хотя полностью родословное древо Мотовиловых пока не обследовано. По сказаниям же древних родословцев, Мотовиловы происходят от Федора Ивановича Шевляги, родного брата Андрея Кобылы (сер. ХIV века), родоначальника царствующего рода Романовых, Шереметевых и др. «Один из сыновей Федора Шевляги Тимофей Мотовило был родоначальником Мотовиловых и Грабежевых. Никита Мотовило был дьяком (1566). В ХVII в. многие Мотовиловы были стольниками и стряпчими. Род Мотовиловых разделился на две ветви, внесенные в VI и VII часть родословной книги Ярославской, Саратовской и Симбирской губерний».

Думается, однако, что и это - неполные данные о роде Мотовиловых. В.И.Карпец в работе «Русь Мiровеева» выдвигает предположения о том, что род Мотовиловых (Монтвидов и Монтвилов, соединившихся между собой выходцев из Литвы) восходит еще к Рюриковичам. Летописец Великого Княжества Литовского и Жомоицького (Летопись Красинского) рассказывает о том, как «рожаи (роды) наивышние» разделили меж собою балтийское побережье по смерти князя Кернуса: «А по нем нача княжити на земли Литовъской тот зять его с Китоврасу именем Кгирус, а Кгинбут на Жомоитской земли. И пануючи Кгибуту на Эомоити, умре, а сына свои Монтвила зоставить на Жомоитьском князьстве. И Монтвил много кнжил на Жомоити, а имел двух сынов, одного Немоноса, а другого Скирмонта. И часу панования Кунасова повстав царь Батый пошел на Рускую землю, и все землю Рускую звоевал, и князей руских многих постинал, а иных в полон повел, и столец вселе Руское земли город Киев съжог пуст вчинил. А в тот час доведался князь великий Монвил Жомоитский, иж Руская земля спустела и князи рускии разогнаны, и он, давши войско сыну своему Скирмонту, и послал с ним панов своих родных. И потом умре князь великий Монтвил, и по нем сел на великом княжении Жомоитском сын его Немонос. А с панов его 3 Кгровъжа (Рожа) народился Монвид. И по нем начнет княжити Кгирус, князь литовский, который вышол с Китоврасу, обема тыми княженьи, Литвою и Жомоитию». Возможно, ученого автора натолкнул на мысль возвести род Мотовиловых к глубокой древности сам Николай Александрович, ибо известно его письмо к императору Николаю I, в котором он пишет о своей родословной следующее: «Предки мои - славянские властители, равные в правах нынешних дворян, удостоились участвовать вместе с Гостомыслом в призвании Рюрика, Синеуса и Трувора на княженье землею Русскою, что хотя известно только мне по семейным нашим преданиям, однако никакому сомнению не подлежит, а с Пожарским и Мининым были тоже двое Мотовиловских. Предки мои при избавлении Москвы и России от поляков и потом при возведении на Всероссийский престол Всеавгустейшего Дома Романовых; из них от Евсевия Семеновича Смирного-Мотовилова, воеводы иркутского или тобольского, по прямой линии происходит прадед мой, надворный советник Михаил Семенович Мотовилов, трудившийся вместе с фельдмаршалом Минихом в свержении Бирона и открывший в Саровской пустыни тот акт, который нужен был Государыне Цесаревне Елисавете Петровне при восшествии ее на престол Всероссийский, и во все время почти тысячелетнего дворянства своего в государстве российском Мотовиловы, служа стольниками и полковниками, сотниками стрелецких полков и в областных городах, что ныне губернские, ни разу не изменяли ни Богу, ни Государю, ни Отечеству, служа и Тому, и другому, и третьему всегда верою и правдою; а с материнской стороны я осмелюсь, указав на покойного бригадира Николая Алексеевича Дурасова и всех от сестер его происходящих, заключить, что она из одного и того же рода и, в доме его быв воспитана, имела счастие неоднократно пользоваться высоким благоволением и всеавгустейшим вниманием великой бабки Вашей Государыни Императрицы Екатерины Великой, каковым удостоен был и родитель мой, начавший службу свою при высочайшем дворе Ее Величества и только по тяжким болезням своим, и во всю потом жизнь удручавшим его, принужденный выйти в отставку». Нельзя исключить многих фактов, сообщенных Мотовиловым. Однако все это требует документальной проверки. Нужно время, нужны усилия, чтобы разобраться окончательно в этом вопросе.

В словаре Брокгауза и Ефрона сказано, что в роду Мотовиловых было много стряпчих. Кстати сказать, родовая приверженность к профессиональной деятельности осталась у Мотовиловых надолго. Так, среди замечательных судебных деятелей ХIХ века известен Георгий Николаевич Мотовилов (1833 - 1879), из дворян Симбирской губернии, о котором оставил свои воспоминания известный судебный деятель эпохи реформ Александра II Анатолий Федорович Кони.

Об Александре Ивановиче Мотовилове пока известно не много. По матери он принадлежал к роду помещиков Репьевых. Поручик Иван Миронович Репьев - прадед Николая Мотовилова и дед Александра Мотовилова. От жены Аграфены родилась у него дочь Христиния, бабка «Серафимова служки». С давних пор поселились Мотовиловы в Симбирском крае. Им в свое время достались земли Селиверста Шишелова, имя которого упоминается даже в полюбовном разделительном акте семьи Мотовиловых - уже после смерти «Серафимова служки». В 1726 году драгун Иван Шишелов продал капитану Василию Мироновичу Репьеву и его брату поручику Ивану Мироновичу Репьеву дедовскую землю по реке Цыльне. В 1730 году Василий продал брату Ивану всю свою долю. В 1764 году Иван Репьев умер. Дочь его, Христиния Ивановна, вышла замуж за Мотовилова и в 1763 году купила землю (15 четвертей) по реке Цыльне у гвардии солдата Якова Нагаткина. Умерла Христиния Ивановна Мотовилова в 1791 году, оставив своим трем сыновьям - Николаю, Александру и Евграфу - при селе Рождественском, Цыльна тож, и в других местах 318 четвертей пашни и 150 десятин сенных покосов. В 1811 году, уже после рождения сына Николая, подпоручик Александр Иванович Мотовилов еще увеличил свой земельный надел, купив у девицы из дворян Анны Федоровны Кишинской участок земли в 34 десятины 403 сажени. Еще до этой покупки, начиная с 1794 года, Александр Иванович вместе с братом своим Николаем Ивановичем судились из-за земли с татарами соседних деревень Большой и Малой Цыльны. Татары жаловались, что Мотовиловы «завсегда чинят им во владении земли и сенных покосов крайнее стеснение и обиды, и ныне оные господа Мотовиловы, взяв верх над обиженными, завладели, усильством своим, почти последнею их землею: запахали и засеяли хлебом до 600 десятин, да подкошено ими же в татарских дачах сена до 200 десятин, коего и свезено ими в свое селение до 500 возов». Однако спор этот был разрешен в 1818 году Симбирскою Палатою Гражданского Суда в пользу братьев Мотовиловых.

Род Мотовиловых имел довольно обширные земли в четырех губерниях: Симбирской, Нижегородской, Пензенской и Саратовской. Несколько документов из Симбирского архива дают представление о том, что приходилось на долю Николая Мотовилова. Это были: в Карсунском уезде село Покровское, Решетка тож, деревня Безводная, село Богоявленское, Станичное тож, село Рождественское, Русская Цыльна тож, село Девятовка Архангельское тож, сельцо Мокрая Богурна (ныне Цыльнинского района), так называемые «дачи» Буинского уезда под названием Степана Ногаткина и Селиверста Шишелова. Кроме того, были земли в Нижегородской губернии: Ардатовского уезда сельцо Мачказерово, Лукояновского уезда сельцо Бритвино.

+ + +

Николай Александрович Мотовилов появился на свет 12 мая 1809 года в селе Рождественское, Русская Цыльна тож, Симбирского уезда Симбирской губернии. Как сказано в деле по прошению Н.А.Мотовилова о внесении его в дворянскую книгу, «… по метрическим за 1809 год книгам, поданным от Священно и церковнослужителей, Симбирской Губернии и округи, села Цыльны, в записке в числе рожденных под N 35-м значится и записан так: того 1809 года мая 12 числа, села Цыльны, у г. подпоручика Александра Мотовилова родился сын Николай…».

Маленького Николая крестили на третий день от рождения, 14 мая, в церкви родного села Цыльна. Это был день Ярославской иконы Божией Матери. «Молитвовал и крещение совершал бывший священник Прокопий Петров, дьячок Николай Николаев, пономарь Алексей Петров, восприемником был Симбирского уезда, Троицкой церкви священник Александр Емельянов».

1809 - 1816. ДЕТСТВО

До сих пор ничего не известно о детстве Николая Александровича. Скорее всего возрастал он в своей вотчине, в Симбирской губернии. В Симбирской губернии Николаю Александровичу достались в наследство несколько сел и деревень, в которых обреталось около трехсот душ крестьян. Главное имение находилось в селе Рождественском, Русская Цыльна тож. Нельзя точно сказать, что представляло собою имение при отце Мотовилова - Александре Ивановиче. Но в архивах сохранилось описание имения в том виде, как оно выглядело после смерти сына Мотовилова - лейтенанта флота в отставке Ивана Николаевича Мотовилова. Из этого описания следует, что в селе у Мотовиловых было значительное количество земли: всего 450 десятин, «из них: пашни 395 десятин, выгона - 23 десятины 1961 сажень, под садом и гумном - 13 десятин 2271 сажень, под дорогами и оврагами 4 десятины, под постройками и усадьбою - 13 десятин 1268 сажен». Согласно этим описаниям, дом Мотовиловых был деревянный, причем одна половина была двухэтажная, крытая железом. В длину дом составлял 14 сажен 2 аршина, в ширину - 5 сажен 2 аршина, в высоту - одноэтажная половина дома составляла 2 аршина, а двухэтажная, соответственно - 4 аршина. В доме было 15 жилых комнат и 9 голландских печей. Опись отмечает, что «при доме имеются два крыльца и балкон, выходящий в сад». При доме были кухня, кладовая, два амбара, два погреба, баня, изба для садовника, да еще одна изба - с русской печью, сенями и двумя дверьми, да флигель для управляющего. Был еще скотный двор, довольно большой, с множеством навесов, с избами для скотников, с семью хлевами, амбаром, коровником, каретником, с погребами. Помимо скотного двора, был еще конный двор, а здесь опять - навесы, амбары, сараи, три конюшни с каретником и пр. и пр. Была еще деревянная четырехкрылая мельница. Типичная для тех мест усадьба помещиков средней руки.

Не все в поместье сидели родители Николая: наверняка ездили в свои имения в другие губернии, выезжали, в особенности зимой - в Симбирск. Может быть, брали с собой и маленького Николая.

Что собою являл Симбирск той поры и каким могло быть воспитание Николая? Симбирская губерния была населена отборным, родовитым дворянством. Именно с Симбирска пошло выражение «столбовое дворянство». Столб - как опора Императорскому Трону - изначально стал гербом города. Симбирские дворяне отличались богатством и, как следствие, независимостью, да к тому же еще необыкновенной сплоченностью. Сам царь Николай I, отправляя очередного губернатора И.С.Жиркевича в Симбирск, предупреждал его об этом, сказав, что прежний губернатор, Загряжский, «не умел поддержать звания своего как следует».

Эта сплоченность дворян имела, помимо иных, еще и ту причину, что Симбирская губерния была традиционно сильным масонским центром. Православному дворянину, истинному христианину, в Симбирской губернии не всегда было уютно. Очевидно, отец Мотовилова, Александр Иванович, будучи человеком чести, приверженцем присяги и хранения верности государю и Отечеству, испытывал в своей среде немалые трудности. Он прекрасно видел, что происходило вокруг него. Скорее всего, получал он от своих собратий-дворян предложения о поступлении в масонскую ложу. Вот почему он стремился воспитать своего сына в истинно православной вере и в неприятии масонства. Отец «прозревал гибель от масонства, которым, как новинкой, последним словом европейской образованности, начали увлекаться наиболее выдающиеся провинциальные деятели.

Смотри, матушка, береги Колю от масонов, если меня не станет! Именем моим закажи ему не ходить в их богоборное общество - погубит оно Россию!
Такие речи слыхал от отца и сам Мотовилов… Мотовилов на всю жизнь остался непримиримым врагом этого тайного и по существу глубоко-революционного общества».

Удивительно, но семилетний Мотовилов запомнил слова отца, и это потом серьезно скажется на всей его жизни. Правда, в Симбирске не все сплошь было пронизано масонством. Здесь среди народа испокон века сильна была вера и подвизались выдающиеся в религиозном отношении личности. Общая атмосфера в городе всегда была высокого религиозного настроя. В дни мотовиловского детства нередки были поездки симбирян к великому подвижнику русской земли - преподобному Серафиму Саровскому. А тот им говорил: «Зачем это ко мне, убогому, вы трудитесь приходить, - у вас лучше меня есть, Андрей ваш Ильич…» И вправду, Андрей Ильич Огородников, ныне прославленный Церковью в лике святых, был душой старого Симбирска ХIХ века, его заступником и Ангелом-хранителем. Это был человек великих дарований, в городе его все знали и любили.

Блаженный Андрей Ильич почитался всеми симбирянами, независимо от того, к какому сословию они принадлежали, - как заступник, хранитель Симбирска. Тогда это был весьма небольшой дворянско-купеческий городок, так что жизнь Андрея Ильича проходила можно сказать, на глазах у всех горожан, - потому-то многие эпизоды его жизни сохранились в народной памяти. Деревянный Симбирск неоднократно горел, но при жизни Андрея Ильича в городе ни разу не было больших опустошительных пожаров. Однако после смерти святого пожары в Симбирске возобновились.

Андрей Ильич еще с раннего детства взял на себя подвиг молчальничества и объяснялся жестами. Все горожане знали о том, что каждое действие Андрея Ильича имеет потаенный смысл. Если он давал кому-то деньги, то человеку этому способствовал успех в делах или повышение по службе. Если же блаженный Андрей подавал человеку щепку или горсть земли, - то это было знаком скорой кончины. Часто предупреждал он людей о смерти, готовя их к христианской кончине, и тем, что приходил к ним в дом и, вытягиваясь, подобно покойнику, ложился под образами в переднем углу.

Блаженный не только отказался от обуви, одежды. Аскеза его превосходила всякое воображение. Известны случаи, когда он мог прямо из огня вытаскивать чугунные горшки. Много раз целовал Андрей Ильич кипящий самовар, и притом если обливался кипятком, то нисколько не страдал из-за этого. Горожане часто видели его стоящим босиком в сугробах по целым ночам. Часто стоял он почти нагой на перекрестке улиц и, покачиваясь с боку на бок, переминаясь с ноги на ногу, повторял: «Бо-бо-бо». Особенно часто простаивал он в снежных сугробах ночи перед алтарем Вознесенского собора, который находился на Большой Саратовской улице. Там его не раз заставал стоящим в снегу священник В.Я.Архангельский, который и был духовником блаженного. В сильные зимние морозы стоял Андрей Ильич в холодной воде озера Маришка. Умер блаженный Андрей в 1841 году.

Отец же Мотовилова, Александр Иванович, умер и оставил детей (Николая и его младшую сестру) сиротами, когда будущему «Серафимову служке» шел восьмой год, в 1816 году. Однако отец и за короткое время сумел заронить в души своих детей искру неподдельной любви к Богу.

+ + +

К этому времени преподобный Серафим Саровский, долго пребывавший в затворе, уже принимал людей. Видимо, сразу после смерти отца мать Мотовилова, Марья Александровна, ощутила потребность посоветоваться с кем-то из глубоко духовных людей, как ей жить дальше, как растить детей. Кто же мог заменить ей в этот момент великого старца? Ехать к нему было сравнительно недалеко. А главное - тут распоряжался Божий Промысл. Так было угодно Богу, чтобы еще ребенком, в ангельском почти возрасте, впервые попал Мотовилов в келью преподобного Серафима. Дальнейшая его жизнь вся уже проходила под невидимым попечением старца. И как бы ни уходили в сторону его жизненные пути, он все равно рано или поздно должен был вернуться к преподобному, стать свидетелем его великих дел и помощником в них.

В то время Мотовиловы проживали, вероятно, в сельце Бритвино Нижегородской губернии, Лукояновского уезда. Известно, во всяком случае, что именно оттуда и выехали маленький Коля Мотовилов с матерью в Саров к преподобному Серафиму.

Мы помним, что первое пророчество о судьбе Мотовилова было дано еще его отцу во сне. Но пророчество это было достаточно общим. Тогда святителем Николаем Александру Ивановичу было сказано, что его сын «будет нужен Богу». Теперь же, во время поездки к преподобному Серафиму, прозвучало еще одно предсказание о его необычной судьбе - и притом более конкретное. Однако не сам преподобный Серафим сказал об этом. В Арзамасе одна всеми чтимая блаженная встретилась с Марией Александровной Мотовиловой и предсказала ее мальчику незаурядную судьбу, «силы непонятной и отвергнутой миром, но угодной Богу». Почти нет сомнения, что этой арзамасской чтимой блаженной, которая дала столь верное пророчество о судьбе Мотовилова, была подвижница Алексеевской общины дворянка Елена Афанасьевна Дертьева. В описываемое время именно она была самым примечательным человеком города Арзамаса. Это видно из ее жизнеописания. Именно к ней отправляли тех, кто хотел получить духовный совет.

От Арзамаса до Сарова было уже рукой подать, и скоро Мария Александровна с сыном прибыли в Саровскую пустынь. Семилетнего мальчика поразил вид кельи отца Серафима. В этой келье перед образом Богородицы Радости всех Радостей стояло семь больших подсвечников с зажженными свечами. Еще увидел там маленький Николай лавку, на которой спал отец Серафим, а на лавке - камень, служивший ему изголовьем. Все это, а в особенности камень вместо подушки, сильно поразило пылкое воображение мальчика. Много лет спустя он все это будет помнить в мельчайших подробностях. Запомнилось Мотовилову и другое. Когда он заскучал при разговоре преподобного с матерью о серьезных предметах, он стал резвиться, насколько, конечно, позволяла теснота монашеской кельи. На строгий оклик матери отец Серафим возразил:

С малюткой ангел Божий играет, матушка! Как можно ребенка останавливать в его беспечных играх!.. Играй, играй, деточка! Христос с тобой!

Через пятнадцать лет Николай Александрович снова встретится с преподобным Серафимом, но уже совершенно иначе, при обстоятельствах, которые заставляли серьезно вслушиваться в каждое его слово. Старец с этой поры уже ясно и твердо поведет его за собою по тернистому пути христианской жизни. Но, видимо, нужна была и эта, краткая, но необычная и промыслительная встреча отца Серафима и его будущего «служки». Уже тогда молитва преподобного определила весь жизненный путь Мотовилова, сохраняя его в трудные минуты жизни, не давая духовно оступиться и пропасть. А сколько таких случаев было в жизни Мотовилова между первой и второй встречей с преподобным Серафимом Саровским!

Почти неизвестно, как проходила жизнь Николая Александровича от восьми до четырнадцати лет. Лишь несколько слов оставил об этом времени в своих рукописях Мотовилов, но и они рисуют яркую картину его духовного созревания. Слова эти дошли до нас благодаря Сергею Нилусу: «Семейное ли благочестие, столь свойственное в те времена дворянским семьям, проживавшим в своих поместьях, раннее ли знакомство с людьми духовного подвига, с которыми любила проводить время благочестивая мать, предызбранность ли, сказавшаяся в значительном сновидении отца, но в Мотовилове рано проснулась религиозная любознательность, доставлявшая ему немало огорчений в отроческом и юношеском возрасте.

Узнав при изучении Священного Писания о Троичности во Едином Существе Бога, он стремился объяснить себе этот догмат явлениями видимой природы, чем в немалое приводил смущение не только простых сердцем своих деревенских наставников, но и законоучителей, готовивших его к поступлению в Казанский университет.

Батюшка! - спрашивал он своего наставника. - Вот вы меня учите, что человек состоит из тела и души. А ведь мы по образу и подобию Божиему сотворены, стало быть, мы тоже троичны по существу?

Ну, не еретик ли ты! Истинно еретик! Говорю тебе - высших себя не ищи! Куда ты заносишься, куда ты заносишься, спрашиваю я тебя!

И за словесным увещанием „еретика“ обыкновенно следовало наставническое вразумление, от которого немало плакивал вразумляемый.

Мать тоже сильно огорчалась, боясь чрезмерной, как ей казалось, пытливости своего ребенка. В те добрые простые времена просто и по-детски веровали и детские люди».

Пока лишь этими немногочисленными фактами исчерпываются наши сведения о детских годах Николая Александровича Мотовилова. Далее следует его подготовка к взрослой, самостоятельной жизни, начавшейся рано даже по меркам описываемого времени.
Владимир Иванович Мельник , доктор филологических наук, профессор Государственной академии славянской культуры, член Союза писателей России (Москва)

Николай Мотовилов

Предисловие

Николай Александрович, будучи светским и семейным человеком, проводил духовную жизнь… где бы ни был и чем бы ни занимался, имел мысль, погруженную в Бога.

Е. И. Мотовилова. Из воспоминаний о муже
…. В недавнее время, в начале 1990-х годов, в Государственном архиве Российской Федерации (бывшем ЦГАОР) историками обнаружено дело III (жандармского) Отделения Императорской канцелярии, содержащее письма Н. А. Мотовилова к двум Государям Императорам - Николаю I и Александру II . Эти документы неоднократно были опубликованы, в том числе и в книге, изданной в 1999 году Серафимо-Дивеевской обителью и посвященной памяти Н. А. Мотовилова. В этой книге были собраны как известные ранее, так и вновь обнаруженные материалы из Государственного архива Нижегородской области.

Однако самое удивительное открытие за последние годы принес юбилейный, Серафимовский, 2003 год.

В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ, бывшей публичной имени М. Е. Салтыкова-Щедрина), в фонде Санкт-Петербургской духовной академии (СПбДА), был обнаружен уникальный документ - докладная записка Н. А. Мотовилова на 169 страницах рукописного текста, а также рукописная служба с акафистом святителю Митрофану Воронежскому, написанная Н. А. Мотовиловым.

Эти рукописи были представлены в 1861 году преосвященным Иосифом, архиепископом Воронежским и Задонским, первенствующему члену Святейшего Синода митрополиту Санкт-Петербургскому Исидору (Никольскому) и сохранились до нынешнего времени в его папках. Фрагменты сведений, содержащихся в этих рукописях, были приведены С. А. Нилусом в его очерке о Мотовилове, при написании которого Нилус пользовался другими источниками, о чем можно судить по значительным различиям текста очерка с «Докладной запиской…» Николая Александровича.

«Докладная записка…» - первый значительный труд Мотовилова, дошедший до нас в правленной им самим писарской копии. По сути это последовательно составленная автобиография автора, но включающая в себя к тому же и богословский трактат, и историю Дивеева, и многое другое.

Время создания рукописи - начало августа-конец октября 1861 года. Рукопись писалась в несколько приемов. Первая часть, по преимуществу автобиографического характера, составлялась в пред дверии торжества открытия мощей святителя Тихона Задонского (то есть до 13 августа) и имеет отметку 12 августа о начале крестного хода с мощами 12 августа 1861 года, от 13 августа, а после 13 августа написано о Дивееве и о батюшке Серафиме. Первоначальная рукопись при переписке дополнялась и редактировалась, на что в тексте есть ясные указания……

……..Однако Н. А. Мотовилов многими был не понят и отвергнут. Характерны слова из письма 1872 года митрополита Киевского Арсения (Москвина) к Саровскому игумену Серафиму, просившему Н. А. Мотовилова походатайствовать за него в Санкт-Петербурге: «…При сем не излишним почитаю известить Вас, что напрасно Вы поручали свое дело г. Мотовилову: здесь его дурно (понимают), и одна личность его может повредить исходу дела. Он был у меня, но я не счел возможным входить даже в рассуждение с ним и отпустил его ни с чем».

При жизни одними он был ославлен безумным, а блаженная Пелагея Ивановна Дивеевская говорила ему: «Ты такой же, Николка, как и я, блаженный». И в этом нет противоречия, поскольку людей, которые способны не только веровать, но и жить согласно своей вере, мир зачастую воспринимает как безумных. Как сказано у святого апостола Павла: душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает сие безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно (1 Кор. 2, 14). Вот корень непонимания Мотовилова современниками. Если бы Мотовилов не жил духовной жизнью, то и не был бы отвергнут….

…..Выдающаяся память Николая Александровича сохранила каждое слово и даже стиль речи преподобного Серафима и преосвященного Антония. Речь их в передаче Мотовилова строго индивидуальна и легко узнаваема при сравнении с другими источниками. Отсутствие даже небольшой редактуры со стороны Мотовилова ясно следует из того факта, что в разные годы составляя свои, как он выражался, «импровизации», не имея под рукой никаких записей, он передает речь преподобного слово в слово, что было бы совершенно невозможно даже при небольшом отступлении от первоисточника. Можно сделать вывод, что перед нами подлинные слова преподобного Серафима и преосвященного Антония, переданные именно в том виде, как они были сказаны Мотовилову…..

…..Следует добавить, что Н. А. Мотовилов был широкообразованным человеком, выпускником словесного (филологического) отделения Казанского университета, по характеристике В. Н. Ильина, «…человеком интеллигентным и незаурядным… умным и большой духовности». Находясь на гражданской службе, в течение всей жизни занимался литературными трудами. В «Докладной записке…» даже есть упоминание о том, что он планировал подготовить большое собрание сочинений в 155 книгах. Язык и стиль его достаточно сформированы и характерны, но основаны на правилах языка той эпохи, а также на особенностях самой натуры автора. Для лучшего понимания текста «Докладной записки…» издательство решило дать два ва рианта текста: адаптированный - с приближением к современным правилам пунктуации и орфографиии и исходный - так, как он приведен в рукописи. При этом квадратные скобки принадлежат Н. А. Мотовилову, а круглые и угловые - издателям. В них заключены ошибочные места и реконструкция текста. В адаптированном тексте курсивом выделены слова из Священного Писания, не совпадающие дословно или составленные из нескольких мест Писания, пунктуация в них приведена по рукописи Мотовилова. Для сравнения ниже, в комментариях, даются цитаты из Священного Писания по Синодальному изданию Библии. В «Беседе…» курсивом выделены неточные и неопределенные места из Священного Писания, а также выделенный курсивом в издании 1914 года текст….

Докладная записка

Высокопреосвященнейшему Исидору, митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому от симбирского совестного судьи Николая Александровича Мотовилова О чудотворных исцелениях, дарованных ему молитвами архиепископа Антония и святителей Митрофана и Тихона Воронежских и Задонских.

Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь!

Узнав из всенародных объявлений о высочайшей воле на открытие наконец в 13-й день августа сего 1861 года святонетленных мощей святителя и угодника Божиего Тихона, епископа Воронежского и Задонского и что Ваше Высокопреосвященство назначены быть главнодействующею особою при сем отрадном и давно желанном всею Россиею церковном событии, которого я и сам не только двадцать семь лет желал и ждал пламенно, но даже и ходатайствовал у Его Императорского Величества, будучи к тому возбуждаем и моею кровною необходимостию, о чем я имел честь писать от 13 августа 1857 года высокопреосвященному Иосифу, архиепископу Воронежскому и Задонскому, при описании исцеления, данного мне в 1-й день октября 1832 года7 в Бозе почившим преосвященным епископом, что потом архиепископом Воронежским и Задонским8 . В самом начале какового описания я сказал, что окончательное всех внутренних болезней моих исцеление, начавшееся с последних дней октября 1834 года, отложено до настоящего в сем 1861 году совершиться в 13-й день августа имеющего открытия святонетленных мощей святителя Тихона. Почему священным долгом мои считаю заранее, до открытия мощей святителя сего, сделать известными все обстоятельства этой болезни моей внутренней и дивных событий, сопровождавших её, хотя, вероятно, многие и не поверят тому. Но слово Божие, хотя бы и хотелось кому связать его, ничем не вяжется, и правда Христова должна быть ведома миру во всей её чистоте, и непорочности, и Божественной истине, как она совершалась на тех, кои удостоены были Божественным Промыслом быть предметами её действий в них по Его, Богочеловека Иисуса Христа, воле, о Нем же движемся и есмы тем, чем благоволил Он нам быть Своею благодатию.

Вот как и что именно было со мною некогда по этому необыкновенному случаю.

Великий старец Серафим, узнав по особенному, бывшему в ночи с 3-го на 4-е число сентября 1832 года, откровению ему о всех обстоятельствах жизни моей и извещая меня в 4-й день сентября того года в последней предсмертной беседе его со мною о всем том, что Господь дозволил ему отрыть мне, сказал между прочим: “Не говорите, ваше Боголюбие, “что мне Серафим”, потому что это хула на Духа Святого, ибо хотя мы сами по себе и простые, подобострастные всем человеки, но по Святыне даров Духа Святого, приусвоенной каждому из нас, будучи богоносными причастниками благодати Его, уже не на себя приемлем это поношение, а таким образом хулится Господь Бог Дух Святой, освящающий нас на великое служение Богу. И за таковую хулу на Духа Святого нет отпущения ни в сей век, ни в будущий”. Я заплакал и упал ему на колени, сказав:”Неужели я скажу что про Вас, батюшка отец Серафим, которого так много и нелицемерно люблю по Господе?!”. “Батюшка ваше Боголюбие, – отвечал он мне, – Господь мне открыл, что вы про меня, убогого Серафима, не скажете этого да про другого-то кого-нибудь не говорите, потому что это Хула на Духа Святого и что за это тяжко постраждете, а пожалуй и погибнуть можно”. Я испугался и, ещё более заплакав, упал ему на руки его, и он тихим говором на ухо открыл мне таинство жизни будущего века. О чём я говаривал неоднократно многим, преимущественно же Тамбовскому архиепископу, что ныне митрополиту Киевскому, Арсению и архиепископу Иоанну Нижегородскому, что ныне Черкасскому и Донскому, хотя и не мог и не могу того ясно высказать ни им и никому другому, первое, как только до меня относящегося, второе, что, по выражению святого апостола Павла, любимейшего моего из всех апостолов, не леть есть человеческим языком и глаголати тайны будущаго века, но не менее того должен объявить всенародно о сем, дабы, когда Бог простит грехи все наши и, благодатию Своею помиловав нас, удостоит непостыдно предстать одесную Его на Страшном Судилищи Его, тогда бы вы вспомнили, что я, ещё в жизни сей временной быв между вами, не только говорил вам по совести и чистой откровенности о всём, что до спасения душ наших относится и что мне заповедано и повелевалось говорить, но даже и официально писанием извещал вас всех, чтущих и слушающих это мое слово, о том, ибо всё, что мы по Боге, о Боге и для Бога творим, то должны творить в назидание Церкви Святой и по чистой совести, как пред лицем Вседержителя Бога – со страхом Божиим и единственно во славу Его Единородного от Отца, Иисуса Богочеловека, и верных рабов Его, нескрываючи ничего от алчущих и жаждущих вечного спасения своего.

Всё, что ниже будет описано, относится до борьбы с бесами моей, навлекшей не только на меня, но и на самого в Бозе почившего высокопреосвященного Антония столько хулы, пререканий и клевет, которые и на Церковь Святую падают, что ради чести святителя Божия, ради чести Вселенской Церкви Христовой, как мне неоднократно говаривал и предместник предместников Ваших, Санкт-Петербургский и Новгородский митрополит Серафим, я должен настаивать, и даже сама Святая Церковь Божия помочь мне в том должна, чтобы пятно позорных нареканий, чрез клеветы те капнутое на Святую Церковь, было дочиста и не в тайне, но явно и всенародно омыто во славу Вседержителя Бога и Его Святой и непорочной Церкви Христовой Вселенской. И если я всё это терпел доднесь, то терпел по личной неоднократной просьбе великого архиепископа Антония потерпеть с ним, да с ним стражда, с ним и отраду получу – но не в будущем лишь одном только веке, а и на земле. Ибо он сказал мне: “При жизни моей не говорите ничего о мне и не хвалите меня. А по смерти не только дозволяю, но и завещаваю и умоляю всё и о грешном Антонии высказать, как Господь Бог подал Вам быть свидетелем его жизни и дел его по Господе Боге”.

Буду же продолжать начатое.

Предсказание великого старца Серафима сбылось на мне вскоре в Воронеже, ибо когда после исцеления, дарованного мне молитвами преосвященного Антония, епископа, а потом и архиепископа Воронежского и Задонского, в ночь на Покров Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, я, сверх того, удостоился милостивого вспоможения Господнего написать полную службу святителю и угоднику Божиему Митрофану, то высокопреосвященный обещал послать её, набело переписанную, Его Императорскому Величеству в Бозе почившему Государю Императору Николаю Павловичу ко дню его тезоименитства 6 декабря 1832 года и в одно время сказал мне: “Великою милостию Господь вознаградит Вас за великое усердие Ваше к святителю и угоднику Божиему Митрофану, ибо первый из всех на свете написали Вы ему полную службу, вполне достойную великой его святыни, и мне говорят многие, что Государь Император кроме единовременной отдельной награды за этот церковный труд Ваш какою-либо особенною церковною и монаршею милостию даст Вам ещё и самое лучшее место по службе государственной. Поздравляю Вас от души с таким счастием, оно не многим достаётся, да и то изредка выпадает”.

Я поблагодарил его высокопреосвященство и сказал, что я за особенное счастие почту и на деле оправдать слова, сказанные мне великим старцем Серафимом о службе Царям и Императорам Русским: “А ты, батюшко, скажи Государю: только повели, а уж об исполнении не безпокойся, сделаю так, что и Богу, и тебе, Великий Государь, и Церкви Божией вполне угодно и полезно будет”. И притом я сказал владыке, что, однако ж, не из временных каких-либо видов начал я и кончил эту службу, а единственно из любви к святителю, из желанья, чтобы и моя лепта была на Алтаре Святой Вселенской Церкви Христовой в память души моей многогреховной, но и при многогрешности своей лишь к единым Господу Иисусу и Приснодеве Марии Богородице и Их Святой Православной Вселенской Церкви привергавшейся, в назидание потомству моему более же всего во славу Божию и во спасение вместе с нами и целого мира. “Да в этом-то я не сомневаюсь, – сказал высокопреосвященный Антоний, – но всё-таки при неотъемлемом вечном не мешает и временное, ибо Сам Господь хотя и заповедывает: ищите прежде Царствия Божиего и правды Его, – но сию же минуту и немедленно прибавляет: и сия вся приложатся вам, весть об Отец ваш Небесный яко и сих всех требуете”. Тем и закончил свою речь ко мне.

Я же немедленно озаботился перепискою набело чрез одного кантониста полной службы святителю Митрофану для представления Государю Императору и сей же час отдал её его высокопреосвященству, который сначала хотел немедленно представить её как труд и редактированный им же самим, а одобренный единогласно всеми, кто ни читывал оную во время одного собрания, по поводу сему бывшему у тогдашнего губернатора воронежского Димитрия Никитича Бегичева, на коем были кроме высокопреосвященного Антония и жандармский полковник Коптев Никифор Харлампьевич, и зять Ермолова – главнокомандующего Грузии – Павлов Алексей Александрович, бывший камергер Двора и член комиссии духовных училищ генерал Мешерилов, генерал Русанов и многие другие из значительных лиц Воронежа и из приезжих. И в это время Коптев рассказал сон о певцах церковных – что он видел громадную пирамиду с надписью как бывших и настоящих, так и всех будущих певцов церковных. И что на ней написан и полный список, и счёт имён их ровно тысячу двести певцов церковных, песнопениями коих украшалась, украшается и будет украшаться ещё в своё время Святая Вселенская Церковь Христова. “Видите ли, – сказал мне высокопреосвященный, – как Вы блаженны. Вот и на вечной небесной пирамиде на веки веков грядущих вписано уже и Ваше имя как певца церковного, видите ли, что я, как Вам неоднократно говорил и прежде того, что всё временное и вечное, как отрыл мне Господь, даётся Вам чрез наш Воронеж молитвами святителя Митрофана”. Я был наверху блаженства по необыкновенной, детски ребяческой простодушности сердца моего. Я всё принимал за истинное Самого Вседержителя Бога слово, и только подобный мне простодушно доверчивый человек может вполне уразуметь, какими радужными красками рисовалось мне моё будущее. Пишу откровенно обо всём по задушевности чувств моих для того единственно, чтобы понятно было для всякого, почему крутой переворот в ожидаемом тогда мною добре мог чуть-чуть не погубить меня и временно и вечно, как сейчас будет усматриваться из дальнейшего рассказа, ибо всё, как нарочно, почти в одно мгновенье перевернулось вверх дном.

Для уяснения дела я должен прибавить, что сей же час по окончании службы святителю Митрофану я немедленно занялся составлением подробного жизнеописания святителя и угодника Божиего Митрофана и около этого времени начал уже из подлинного следственного дела секретного по открытии святых мощей его, отданного мне в руководство кроме добавочных изустных его пояснений, самим высокопреосвященным Антонием мне переданных, извлекать описание чудотворений святителя Митрофана. Но работа эта, совершавшаяся независимо от написания службы, как уже вполне совершенной, окончательно редактированной самим высокопреосвященным и начисто на приличной бумаге переписанной, не могла нимало мешать представлению этой рукописи полной службы святителю Митрофану на высочайшее благоусмотрение Его Императорского Величества. Однако же Богу, попускающу, а врагу, действующему сверх чаяния, случилось, что нашлись завистники моему великому счастью сему и при всей неимоверной истинно Божественной любви ко мне его высокопреосвященства архиепископа Антония стали сплетать сети и посевать плевелы для разрушения того. И высокопреосвященный не только не послал, как обещал, своевременно к 6 декабря 1832 года службы святителю Митрофану Государю Императору, но и потом стал медлить, говоря, что, когда я кончу подробное жизнеописание святителя Митрофана, тогда всё вместе и пошлётся к Государю. Было, сверх того, написано краткое жизнеописание святителя Митрофана и всеми также сначала одобрено. И потом никем не было охуждаемо, и хотели его предварительно пред подробным и полным жизнеописанием святителевым послать в журнал “Христианское чтение”. Но и оно отложено, так что даже из круга тех, кои одобряли всё это, многие стали мне надоедать словами: “что же это владыко делает, медлит, медлит, время ведёт, а ты так надеялся” и прочее, о чём некстати здесь упоминать, но что резко и пагубно подействовало на душу мою, в подобном, как я выше сказал, настроении находившуюся.

Трудно словом и даже невозможно им одним и описать борьбу душевную, крушения духа и тугу сердечную плоти, разом объявших меня и без пощады увлекавших в глубину совершенного отчаяния. Бог один свидетель только всего этого. И Он лишь один сможет священно тайно уяснить то, кому изволит – кому то нужно будет. Скажу одно, что с этого именно времени началась борьба моя с бесами, мне Провидением Божиим предоставленная, о коей великий старец Серафим, узнав по откровению в ночи с 3 на 4 сентября того же 1832 года бывшему касательно всей моей жизни, рассказал мне подробно о подобной борьбе своей 1001-дневной и 1001-ночной, которая в странном искажении моих трудов, неправильно переданных иеромонахом Иоасафом в книге сказаний об отце Серафиме, несоответственно названа стоянием на камнях 1000-дневным и 1000-ночным – с убавкою по 1 дню и по 1 ночи. О чём здесь подробным рассказом утруждать Ваше Высокопреосвященство считаю за неуместное. А передал я это одновременно с сею запискою отдельно от оной бывшему цензору Николаю Васильевичу Елагину в нынешний мой приезд в Задонск в августе месяце 1861 года в числе прочих кратких сведений о жизни и беседах личных со мною батюшки отца Серафима для приобщения к новому и прекрасному жизнеописанию его четвёртому, предпринятому святою Саровскою пустынею под его руководством.

Итак, дабы не прерывалось более внимание чтущего и слушающего, будем продолжать предпринятый рассказ. Почему обращаюсь к тому обстоятельству, что в это время я занимался уже составлением подробного жизнеописания святителя Митрофана, производя письменную работу эту в той комнате воронежского архиерейского дома, которая назначалась для приёма архиереев приезжих и ныне обращена в состав Крестовой церкви, – а на месте том, где я писал оное, помещается ныне образ дванадесяти праздников. Когда при описании чудес святителя Митрофана я кончил 48-е чудо об исцелении из дворян девицы Паренаго, сорок пять лет одержавшейся бесом, мне пришлось задуматься над тем, что каким же это образом случилось, что в ней в течение столь долгого времени жил бес, а ни она сама о том догадаться не нашлась и никто другой того заметить и обличить не мог?! Да и каким же образом бывает это, что в православной христианке, ходящей во святую церковь Божию, причащающейся Святых Таин Христовых, мог жить столь долго бес, не будучи изгнан из неё Святынею Божиею?!! Это дело теперь для настоящего 1861 года, разумея 1832 год, уже давно прошедшее, но я живо помню, что я тогда не потому так думал, чтобы не веровал в существование злых духов, или бесов, или, что всё одно и то же, падших ангелов и в возможность их вселения в человеков, я, напротив, всегда твёрдо и непоколебимо веровал, верую и веровать не престану во всё Святое Евангелие Христово и во все не только догматы, но и во всякие священные предания и сказания о житиях святых нашей Православной веры Христовой. Да я, сверх того, также знал и по исторической эрудиции, то есть научности, что в Средние века Христианство было, в особенности же на западе Европы, почти повсеместное мнение, что будто бы все люди более или менее одержимы бесами, так как почти все в разных мерах, более или менее грешащие, ибо грех от диавола есть, и поэтому были даже составлены молитвы повседневные на противодействие злым духам.

Итак, в возможности существования бесов или житья их в некоторых людях я нимало не сомневался, но мне по врождённой неутолимой любознательности хотелось ещё и на самом себе видеть и испытать, и, подобно Фоме апостолу, духовно осязать, и чувственно удостовериться, каким же образом это обстоятельство бывает в людях на самом деле, что и при полной благодатной обстановке человеческой души дарами Духа Святого, если можно употребить это выражение, а всё-таки может в том же человеке и бес обитать?? Вот что до глубины души затронуло меня в это страшное мгновение – а это всё не просто лишь по обыкновенному любопытству, чтобы получить результат ужасающего опыта без надлежащего общеполезного употребления, но для того, чтобы потом уверить и самых ожесточенных неверующих и погибающих чрез это неверие людей, что слово Божие, глаголанное Духом Божиим во Святом Евангелии, истинно и что действительно иота едина не прейдет от Писания сего Боговдохновенного, “дондеже вся будут”. В оное то время, как мысли сии пришли мне в голову, я сидел на диване в вышеупомянутой для приёма архиереев приезжих комнате воронежского архиерейского дома, обращённой ныне в церковь, где находится святая икона дванадесяти праздников, и когда я утвердился в мыслях сих, то такой необыкновенный и страшный ужас объял меня, что я не мог сдержать даже и пера в руке, оно выпрыгнуло из пальцев. И в тогдашней работе моей, неизменно и доныне хранящейся у меня, копии с которой, сверх того, по поводу ареста моего снятые, хранятся в архиве Министерства внутренних дел, так что можно всякому желающему увидеть и удостовериться, что последнее сказание в сей духовной работе моей есть о чуде святителя Митрофана по исцелению из дворян девицы Софьи Сидоровны Паренаго – от сорокапятилетнего пребывания в ней беса.

Я дрожал страшнее всякой лихорадки от ужаса, неизъяснимый страх возобладал мною и всеми силами души моей. Слово человеческое немощно выразить всю боль, тоску, сокрушение, недоумение и то неестественное страхование, вполне безотрадное, которое объяло целым составом моим, как бы впадшим в глубину вод. Сколько я ни бился духовно изо всех сил моих, но ни слезы, ни молитвы и даже, по невозможности без отдыха непрестанно креститься, и самая всемогущая сила Креста Христова не могла совершенно отогнать от меня всего этого, в полном смысле слова неизреченного, бедствия. Ибо хотя во время знаменования себя осенением Креста Христова я и чувствовал отраду, но как только рука уставала творить знамение это на челе, на персях и на всех членах моих, ибо я страдал всецело во всех моих членах, и я переставал креститься, так снова и с большею яростию, почти даже невообразимою, начиналось снова бедствие нападений на меня бесовских, что я по чутью духовному внутреннему ясно уразумевал. Не только нельзя было мне пера в руки взять, но и рукописи подлинного, секретного, по открытии святонетленных мощей святителя Митрофана дела, бывшей тогда у меня тут, читать невозможно было – перо выскакивало из пальцев, буквы прыгали и двоились, и троились в глазах моих.

В недоумении и ужасе я и сам не знал, что мне предпринять, когда услышал слух молитвы Иисусовой29 , совершаемой при дверях комнаты той, где я был, высокопреосвященным Антонием, и, сказав “аминь”, отворил ему двери к себе. “Что с Вами?! – спросил он меня, увидев, что я нахожусь в страшном изменении в лице и в непостижимом для него сотрясении всех моих членов. – Что с Вами, – повторил он, – что Вы даже как будто и не слышите вопроса моего?” Я подошёл под его благословение, и когда получил оное, то с трудом едва кое-как смог хотя отчасти намекнуть ему о всём мною тут не знаю как перенесённом. “Плюньте Вы на все эти козни бесовские, – сказал он мне. – Это враг диавол, желая воспрепятствовать Вашему святому делу, хочет разрушить оное, а для того и наводит на Вас такие страхования. Господь и Божия Матерь помогут Вам во всём и молитвами святителей Митрофана и Тихона, и моими грешными сомолитствованиями, помогут Вам всё это совершить благополучно во славу Божию и в пользу Церкви Святой. Пойдёмте-ка лучше обедать со мною”.

И не давая себе отдыха и после обеда, высокопреосвященный разными утешительными боговдохновенными речами напитывая душу мою, ободрял её, отеческою любовию согревая разговоры свои со мною и убеждая не страшиться их бесовских нападений, не допускать до себя мысли, что будто бы он изменился в Божественной любви своей ко мне и будто бы, как прельщаемые дьяволом противники дел Божиих уверяли меня, лавирует со мною, желая только провести время и потом под вежливыми уклончивостьми оставить весь труд мой, для святителя Митрофана подъятый, втуне, продержал меня у себя до самого позднего вечера, стараясь поднять упадший до отчаяния дух мой, и ободрить объятую унынием душу мою, и обвеселить изнуренную неестественными страданиями плоть мою. Но никакие утешения не помогали уже мне, и сколько и сам я ни уверял себя, что великий Антоний Божественно любит меня по-прежнему, но не только помыслы лукавые внутренние, но даже, как назло согласившись, и все близкие к высокопреосвященному люди приставали ко мне каждодневно безпрестанно, и безотрадно смущая и уверяя, что он политикан и только завлёк меня в труд этот, а ничего не сделает и службы не представит Государю. И, одним словом, чего то сплетничество человеческое злоухищрённостию козней бесовских подстрекаемое не придумает для смущения и самого твёрдого человека? А я? Кто я был тогда, двадцатитрёхлетний, не по летам, а по простодушию и теперь неупремудрившийся и чрез двадцать девять лет и всё по-прежнему с простодушною доверчивостию остающийся и доселе.

Николай Мотовилов. Записки Николая Мотовилова. Книга. Читать онлайн. 16 Сен 2017 admin

Никола́й Алекса́ндрович Мотови́лов (25 мая ( 6 июня ) года - 27 января ( 8 февраля ) года) - симбирский и лукояновский помещик, собеседник преподобного Серафима Саровского и его первый биограф , многолетний попечитель Серафимо-Дивеевского монастыря .

Биография

Николай Мотовилов мирно скончался в своем симбирском имении. По завещанию его тело привезли в Дивеево , где и отпели в церкви Рождества Христова и похоронили возле Казанской церкви, недалеко от могилы преподобной Александры .

В советское время могилки у алтаря Казанской церкви были уничтожены, площадь заасфальтирована. Единственным ориентиром этого святого места оставалась старая берёза на могиле Мотовилова. В 1970-е годы её пытались выкорчевать, но это не удалось.

Летом 1991 года перед торжествами перенесения мощей преподобного Серафима в Дивеево по благословению патриарха Алексия асфальт был вскрыт, обнаружены склепы и обозначено место могил. Ныне могила Николая Александровича Мотовилова восстановлена и является местом молитв.

Семья

В 1840 году Николай Александрович женился на Елене Ивановне Милюковой (30 мая ( 11 июня ) года - 27 декабря 1910 ( 9 января 1911 ) года), племяннице преподобной Марфы Дивеевской . Её отец часто ходил к батюшке Серафиму на работу, а после смерти супруги поступил в Саровскую пустынь монахом. С 5 лет Елена жила в монастыре. Но впоследствии, по прямому послушанию отцу Серафиму, она вышла замуж за Николая Мотовилова и вместе они много помогали обители. Предвидя это, батюшка велел звать её еще с малолетства «великою госпожою».

В браке у Николая Александровича и Елены Ивановны родилось шестеро детей. Госпожа Мотовилова дожила до самого открытия святых мощей Серафима Саровского в 1903 году, и рассказывала о личных своих наблюдениях современникам.

Примечания

Романов, Дмитрий %D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.nne.ru%E2%95%B1news.php%E2%9D%93id%E2%95%90342525<%5D<)+%7D"> 27 января - день кончины попечителя Серафимо-Дивеевского монастыря Николая Мотовилова (неопр.)

Владимир Мельник. Под кровом Преподобного Серафима и воронежских Святителей (Летопись жизни Николая Александровича Мотовилова). 22.10.2005.

%D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1ns.nne.ru%E2%95%B1saints%E2%95%B1saints_07.php<%5D<)+%7D"> Благодетели Дивеевской обители

(неопр.)

Светлана Высоцкая. %D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.nne.ru%E2%95%B1smi%E2%95%B1ev%E2%95%B1article.php%E2%9D%93id%E2%95%90345<%5D<)+%7D"> Возрождение Саровских святынь (неопр.)

Воропаев В. А. %D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.mosjour.ru%E2%95%B1index.php%E2%9D%93id%E2%95%902053<%5D<)+%7D"> Н. В. Гоголь и его окружение. Материалы к биобиблиографическому словарю // Московский журнал. - 2014. - № 1 (288) .

%D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.4udel.nne.ru%E2%95%B1index.php%E2%9D%93id%E2%95%90773<%5D<)+%7D"> Всемирный светильник. Преподобный Серафим Саровский. Глава 15. Дивное Дивеево

(неопр.)

Библиотека

Николай Александрович Мотовилов (25 мая 1809 - 27 января 1879) - симбирский и арзамасский помещик, собеседник преподобного Серафима Саровского и его первый биограф, многолетний попечитель Серафимо-Дивеевского монастыря.

Биография

С 9 августа 1823 года по 1826 год Николай Александрович учился в Императорском Казанском университете. Какое-то время Мотовилов в Казани, подготавливаясь к поступлению в университет, проходил обучение в пансионе немца Лейтера, выпускника Лейпцигского университета.

В возрасте 22 лет Николай Мотовилов был исцелён батюшкой Серафимом от тяжкой ревматической болезни с расслаблением всего тела и отнятием ног, длившейся три года.

Николай Мотовилов записал поучение преподобного Серафима о цели христианской жизни и многие из пророчеств святого старца о будущем России и Дивеева. На месте где в ноябре 1831 года состоялась беседа преподобного с Николаем Мотовиловым о стяжании Святого Духа был позднее построен Храм Святого Духа Саровского монастыря.

По информации С. А. Нилуса, в юности Николай Мотовилов был влюблён в Е. М. Языкову, он безуспешно пытался добиться её руки, пока в 1832 году не получил окончательный отказ. Екатерина Михайловна через четыре года стала женой славянофила А. С. Хомякова.

Николай Мотовилов мирно скончался в своем симбирском имении. По завещанию его тело привезли в Дивеево, где и отпели в церкви Рождества Христова и похоронили возле Казанской церкви, недалеко от могилы преподобной Александры.

Семья

В 1840 году Николай Александрович женился на Елене Ивановне Милюковой (30 мая 1823 - 27 декабря 1910), племяннице преподобной Марфы Дивеевской. Её отец часто ходил к батюшке Серафиму на работу, а после смерти супруги поступил в Саровскую пустынь монахом. С 5 лет Елена жила в монастыре. Но впоследствии, по прямому послушанию отцу Серафиму, она вышла замуж за Николая Мотовилова и вместе они много помогали обители. Предвидя это, батюшка велел звать её еще с малолетства «великою госпожою».

14.01.1879 (27.01). – Скончался Николай Александрович Мотовилов, собеседник и сотаинник преподобного Серафима Саровского

"Служка Божией Матери и Серафимов"

(12.5.1809–14.1.1879) был собеседник и сотаинник , многолетний попечитель главного детища преподобного – Серафимо-Дивеевского монастыря. Этот симбирский и арзамасский помещик, исцеленный в свое время прп. Серафимом, впоследствии опубликовал важнейшие поучения и откровения святого старца.

Из многих тысяч людей, приходивших к преподобному Серафиму Саровскому, Мотовилов удостоился наибольшего доверия: ему единственному была передана из уст в уста беседа "О цели христианской жизни", из которой православный мiр узнал учение прп. Серафима о стяжании благодати Святаго Духа как цели христианской жизни. Духовно общаясь с прп. Серафимом, Мотовилов сохранил для нас мельчайшие подробности его светоносной жизни. Самой Божией Матерью наставлен был Мотовилов на служение Дивеевской обители. Его тетради послужили и составлению жития первоначальницы Дивеевской обители – преподобной Александры. Через Мотовилова преподобный Серафим передал .

Мотовилов в своем искреннем и непосредственном поведении был близок к юродствованию и потому еще при жизни своей был объявлен безумным, больным человеком, многократно подвергался несправедливым нападкам и клевете. Впрочем, имеются и достоверные архивные бумаги, которые свидетельствуют о его состоянии в последние годы жизни, близком к "тихому помешательству". .

Отмечая это, православный исследователь А.Н. Стрижев пишет: «Разумеется, наше отношение к Н.А. Мотовилову определяется не сторонними характеристиками, а тем полезным, что он сделал для Православия. Бесспорная заслуга его, прежде всего, в передаче потомству богословской жемчужины, скатившейся из уст святого Серафима, известной как его завет всем потомкам и верным чадам Православной Церкви, - его знаменитая "Беседа о цели христианской жизни". И других заслуг перед православными у Мотовилова немало. Потому-то рассматривать его жизнь надо в целом, не пренебрегая и теми очевидными срывами, о которых поведали архивы» ("О чем могут поведать архивы. К 250-летию со дня рождения преп. Серафима Саровского" // Благодатный огонь № 12).

Преподобная Пелагея (Паша Саровская) называла его "таким же юродивым", как и она сама. В житии прп. Серафима 1913 г. сказано: «Мотовилов, как умел, служил памяти Серафима. Его любовь к Серафиму и к вере проявлялась часто чрезвычайно странно, но сердце его было преданное и безкорыстное… Что знаем мы о сокровищах тех душ, которые собрал Серафим в Дивееве, – души горячего и несчастного Мантурова, безумного и нелепого в проявлении своей веры Мотовилова, простых, еле грамотных мельничных сестер…? Это за пределами нашего разумения. Серафим знал их силу, провидел будущее».

Важное значение в миссии Н.А. Мотовилова имела его супруга Елена Ивановна (ур. Милюкова), на которой Николай Александрович женился в 1840 г. Она была племянницей любимой послушницы прп. Серафима – Марии. Будучи моложе мужа, Елена Ивановна дожила до XX века, и ее застал еще в полном здравии писатель , готовивший материалы к прославлению прп. Серафима в 1903 г. Она передала ему корзины с бумагами Мотовилова, десятилетиями пролежавшие на чердаке и перемешанные с птичьими перьями и пометом. Почерк Мотовилова был очень неразборчивым, и, безуспешно пытаясь что-то прочесть, Нилус взмолился: «Батюшка Серафим! Неужели же для того ты дал мне возможность получить рукописи твоего "служки", чтобы неразобранными возвратить их забвению?». Наутро, взяв стопку бумаг, он сразу нашел запись беседы о Святом Духе и, обретя внезапно способность понимать мотовиловский почерк, легко ее прочитал. Ее публикация успела как раз к торжествам канонизации Преподобного.

Великая Дивеевская тайна
8-я глава книги С.А. Нилуса "На берегу Божьей реки"

Поведаю теперь то, что я хранил доселе в сердечной памяти своей и чему, думается мне, еще не выходили Божьи сроки. Если не обманывает меня внутреннее извещение-предчувствие, сроки эти исполнились, и настало время явить міру верующих и неверующих сокровенный доныне и мною скрываемый умный бисер, подобно которого мір еще не ведал со дней греческого императора Феодосия Юнейшего. Воскрешение Лазаря известно каждому христианину. О воскресении же седми отроков знают весьма немногие и потому, прежде объявления великой Серафимовой тайны (назову ее "Дивеевской" – по месту ее обретения), я вкратце сообщу неосведомленным сказание о седми отроках.)

Эти седмь благородных отроков: Максимилиан, Ексакустодиан, Иамвлих, Мартиниан, Дионисий, Иоанн и Антонин, – связанные между собою одинаковою воинскою службою, тесною дружбою и верою, во время Декиева гонения на Ефесских христиан (около 250 года) скрылись в горной пещере, называемой Охлон, близ города Ефеса в Малой Азии. В пещере этой они проводили время в посте и молитвах, приготовляясь к мученическому подвигу за Христа. Узнав о местопребывании юношей, Декий велел завалить вход в пещеру камнями, чтобы предать исповедников голодной смерти.

По истечении 170 лет, в царствование Феодосия Младшего (408-450), истинного защитника веры, вход в пещеру был открыт, и блаженные юноши восстали, но не для мучений, а для посрамления – неверующих, отвергавших истину воскресения мертвых. По извещении об этом великом чуде, царь Феодосии прибыл с сановниками своими и со множеством народа из Константинополя в Ефес, где обрел юношей этих еще в живых и поклонился им, как дивному свидетельству свыше о будущем всеобщем воскресении.

По свидетельству церковного историка Никифора Каллиста, царь был в общении с ними семь дней, беседовал с ними, и сам прислуживал им во время трапезы. По миновении тех дней юноши вновь уснули сном смерти уже до Страшного Суда Господня и всеобщего воскресения. Святые мощи их прославлены многими чудесами.

Сказание это, независимо от церковного предания, имеет свидетельство и исторической своей достоверности. Святой Иоанн Колов, современник этого события, говорит о нем в житии прп. Паисия Великого (19 июня). Марониты сирийцы, отколовшиеся в VII веке от Православной Церкви, чтут в своей службе святых отроков. Они находятся в эфиопском календаре и в древних римских мартирологах. История их известна была Магомету и многим арабским писателям. Григорий Турский говорит, что эти мужи до сего дня почивают в том самом месте, одетые в шелковые и тонкие полотняные одежды. Пещера отроков доныне показывается близ Ефеса в ребрах горы Приона. Судьба их мощей неизвестна с XII века, в начале которого игумен Даниил видел их еще в пещере.

По вере моей, чудом преподобного Серафима спасенный в 1902 году от смерти, я в начале лета того же года ездил в Саров и Дивеев благодарить Преподобного за свое спасение и там, в Дивееве, с благословения великой Дивеевской старицы игумений Марии и по желанию Елены Ивановны Мотовиловой, я получил большой короб всякого рода бумаг, оставшихся после смерти Николая Александровича Мотовилова, с разными записями собственной руки его, и в этих-то записях я и обрел то безценное сокровище, тот "умный бисер", который я называю Дивеевской Тайной – тайной преподобного Серафима, Саровского и всея России Чудотворца.

Передаю обретенное словами записи:

"Великий старец Батюшка Серафим, – так пишет Мотовилов, – говоря со мной о своей плоти (он плоти своей никогда мощами не называл), часто поминал имена Благочестивейшего Государя Николая, Августейшей Супруги Его Александры Феодоровны и матери, вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. Вспоминая Государя Николая, он говорил:

– "Он в душе христианин."

Из разных записок – частью в тетрадях, частью на клочках бумаги – можно было предположить, что Мотовиловым была приложена немалая энергия к тому, чтобы прославление Преподобного было совершено еще в царствование Николая I, при супруге Его Александре Феодоровне и Матери Марии Феодоровне. И велико было его разочарование, когда его усилия не увенчались успехом, вопреки, как могло тому казаться, предсказаниям Божьего Угодника, связавшего прославление свое с указанным сочетанием Августейших имен.

Умер Мотовилов в 1879 году, не дождавшись оправдания своей веры.

Могло ли ему или кому-либо другому прийти в голову, что через 48 лет после смерти Николая I на престоле Всероссийском в точности повторятся те же имена: Николая, Александры Феодоровны, Марии Феодоровны, – при которых и состоится столь желаемое и предсказанное Мотовилову прославление великого прозорливца преподобного Серафима?

В другом месте записок Мотовилова обретена была мною и следующая ВЕЛИКАЯ ДИВЕЕВСКАЯ ТАЙНА:

"Неоднократно, – так пишет Мотовилов, – слышал я из уст великого Угодника Божия, старца о.Серафима, что он плотью своею в Сарове лежать не будет. И вот однажды осмелился я спросить его:

– Вот вы, Батюшка, все говорить изволите, что плотию вашею вы в Сарове лежать не будете. Так нешто вас Саровские отдадут?

На сие Батюшка, приятно улыбнувшись и взглянув на меня, изволил мне ответить так:

– Ах, ваше Боголюбие, ваше Боголюбие, как вы! Уж на что царь Петр-то был царь из царей, а пожелал мощи св. благоверного князя Александра Невского перенести из Владимимра в Петербург, а святые мощи того не похотели.

– Как не похотели? – осмелился я возразить великому Старцу. – Как не похотели, когда они в Петербурге в Александро-Невской Лавре почивают?

– В Александро-Невской Лавре, говорите вы? Как же это так? Во Владиміре они почивали при вскрытии, а в Лавре под спудом – почему же так? А потому, – сказал Батюшка, – что их там нет. – И много распространившись по сему поводу своими Богоглагояивыми устами, Батюшка Серафим поведал мне следующее:

– Мне, ваше Боголюбие, убогому Серафиму, от Господа Бога положено жить гораздо более ста лет. Но так как к тому времени архиереи так онечестивятся, что нечестием своим превзойдут архиеерев греческих во времена Феодосия Юнейшего, так что главнейшему догмату веры Христовой и веровать уже не будут, то Господу Богу благоугодно взять меня, убогого Серафима, до времени от сея привременной жизни и посем воскресить, и воскресение мое будет, аки воскресение седми отроков в пещере Охлонской во дни Феодосия Юнейшего.

"Открыв мне, – пишет далее Мотовилов, – сию великую и страшную тайну, великий старец поведал мне, что, по воскресении своем, он из Сарова перейдет в Дивеев и там откроет проповедь всемірного покаяния. На проповедь же ту, паче же на чудо воскресения соберется народу великое множество со всех концов земли, Дивеев станет Лаврой, Вертьяново – городом, а Арзамас – губернией. И, проповедуя в Дивееве покаяние. Батюшка Серафим откроет в нем четверо мощей и, по открытии их, сам между ними ляжет. И тогда вскоре настанет и конец всему."

Такова великая Дивеевская благочестия тайна, открытая мною в собственноручных записях Симбирского Совестного Судьи Николая Александровича Мотовилова, сотаинника великого прозорливца, чина пророческого, Преподобного и Богоносного Отца нашего Серафима, Саровского и всея России Чудотворца.

В дополнение же к тайне этой, вот что я слышал из уст 84-летней Дивеевской игумений Марии. Был я у нее в начале августа 1903 года, вслед за прославлением преподобного Серафима и отъездом из Дивеева Царской Семьи. Поздравляю ее с оправданием великой ее веры (матушка, построив Дивеевский собор, с 1880 года не освящала ее левого придела, веруя, согласно Дивеевским преданиям, что доживет до прославления Серафима и освятит придел в святое его имя); поздравляю ее, а она мне говорит:

– Да, мой батюшка, Сергей Александрович, велие это чудо. Но вот будет чудо так чудо. Это когда крестный-то ход, что теперь шел из Дивеева в Саров, пойдет из Сарова в Дивеев, а народу-то, как говаривал наш Угодничек-то Божий преподобный Серафим, что колосьев будет в поле. Вот то-то будет чудо-чудное, диво-дивное.

– Как это понимать, матушка? – спросил я, на ту пору совершенно забыв тогда уже мне известную великую Дивеевскую тайну о воскресении Преподобного.

– А это – кто доживет, тот увидит, – ответила мне игумения Мария, пристально на меня взглянув и улыбнувшись.

Это было мое последнее на земле свидание с великой носительницей Дивеевских преданий, той 12-й начальницей, "Ушаковой родом", на которой, – по предсказанию преподобного Серафима, и устроился с лишним 30 лет после его кончины Дивеевский монастырь, будущая Женская Лавра.

Через год после этого свидания игумения Мария скончалась о Господе.

turdays.ru

Биография

Семья

Примечания

Биография

Семья

"Служка Божией Матери и Серафимов"

Великая Дивеевская тайна8-я глава книги С.А. Нилуса "На берегу Божьей реки"

Великая Дивеевская тайна
8-я глава книги С.А. Нилуса "На берегу Божьей реки"