В современном православии богословское понимание личности выглядит так: «Личность — есть несводимая к природе, свободная, открытая, творческая, уникальная, целостная в смысле как неделимости, так и нерушимой идентичности, непознаваемая аналитическими объективирующими методамионтологическая основа человека, определяющая образ бытия его индивидуализированной природы .» (Чурсанов С.А., 2005) Так в богословии, а в психологии…?

Психологическое понятие личности в христианской психологии может начинаться с признания и констатациионтологического характера категории личности, в которой психическое является способом отношения к себе, к другому, к «ты», к миру.

Психологически, личность есть человек, относящийся к себе, к миру, к другому; человек имеющий себя и изменяющий и себя. Личность, как суверен своего бытия, своего тела, своей жизни, своего развития и смерти, в том числе своего космоса и вечности (Бога) – и есть образ Божий.

Относящийся к себе – означает наличие специфических отношений человека с себе, как физическому телу, как субъекту пространства и времени, как носителя переживаний, как страдающему и счастливому; в том числе, сюда входят и отношения к своей жизни, как таковой, к своей смерти, к качеству своей жизни, своей судьбе, своим возможностям, своим способностям. Эти специфические отношения могут иметь интеллектуальную сторону (смыслы, ценности, оправдания, цели), а могут быть неосознаваемыми. Но они почти всегда, за исключением пограничных и клинических случаев, имеют сильную эмоциональную окраску. Отношение к себе в широком смысле – соответствует самосознанию в философии, хотя в психологическом смысле – это не специфически сознательная позиция, поскольку отношение к себе складывается в раннем детском возрасте (самоотношение), и только позже подвергается иногда переосмыслению. В отношение к себе входит и фундаментальное понятие самопринятия, имеющее для психологии личности и для психотерапии одно из центральных значений.

Отношение к другому – основывается на отношении к себе. Исключением является отношение к матери, но первоначально, на пренатальном и постнатальном этапе развития мать и не является «другим», но является «мной». Другой – это категория первых межличностных, социализирующихся отношений. Но эти отношения возможны лишь потому, что есть «я», ибо вне «я» отношений нет вообще. Антиномия «я» — «другой» непременно имеет два полюса. Исходным, для психологии личности, может быть только полюс «я», а не «другой». Так как в противном случае, например в клинике аутизма или детской шизофрении, или олигофрении, отношения к «другому» при его объективном наличии не формируются.

Отношение к миру – включают в себя «базовое доверие» и «мое место в мире», семейную систему и отношения в ней. Здесь формируется социальная и семейная совесть, нравственность, открытость, служение, забота.

Имеющий себя – это человек, который принимает себя, принимает ответственно и благодарно (или напротив, не принимает, и тогда отказывается жить). Принятие себя есть экзистенциальный акт, однако он может быть актом актуального состояния, а не только сознательного выбора. Иметь себя значит принимать решения о себе и отвечать за себя, не перекладывая ответственности за свою жизнь на других. Принятие решений о себе: решение о профессии, о здоровье, о браке, о жизни. Непринятие себя ведет к тяжелым личностным проблемам, о которых хорошо известно терапевтам.

Человек изменяющий себя – развивающийся, свободный, сильный, смелый человек, способный рисковать, ошибаться, признавать ошибки, получать награды и отказываться от привычного, знакомого и известного. Готовность к личностным изменениям – признак внутренней силы, цельности, энергии, деятельности и немалого желания. Сознательное отношение к своим изменениям, к росту, падениям, поискам – признак личностного взросления и зрелости.

Совокупность отношений к себе, к миру, к другому, желаний, свободных выборов, в себе, а также ответственность за все это – есть личностный мир человека, его космос . Он принадлежит только ему, и носит всегда субъективный и индивидуальный характер. Человеческий космос имеет, конечно, природное начало, в силу индивидуализированности его природы. Но само наличие космоса – есть признак личности, а не природы. Природа дана, а космос строится человеком. Космос – результат личностного отношения к природе. Человек может иметь только индивидуализируванный космос, и потому человек всегда только человек, а не бог. Попытка быть Богом, претензия на сверхиндивидуальный космос, всечеловеческий космос, приводит к искажению человечности, системы ценностей, к преступлению, к войне и смерти. Космос человека всегда не полон, искажен и страшен, если он не увенчан Богом. Без Бога человеческий космос всегда ущербен. И здесь есть глубочайшее соответствие космоса и Бога. Космос человека, индивидуальный по природе, личностный по образу бытия, «тоскует» без Личности. Космос не полон без Бога. Бог не часть космоса, но немпременное условия. Человек формирует свой космос так, как если бы он был создателем и вседержителем космоса, то есть он занимает в своем космосе то место, которое по отношению к вселенной может принадлежать Богу. Завершая осознание своего космоса, и ощущая онтологическую тоску по уникальности и универсальности бытия, человек испытывает потребность увенчать свой космос такой сверхличностью, которая будет ему «в пору», то есть будет, как говорят психологи конгруэнтна. Искушение, которое при этом испытывает человек – поставить себя в центре своего космоса. Требуется истинное смирение, умиление и сыновнее почтение, чтобы увенчать свой космос подлинным Богом, а не идолом или собой.

Таким образом, личность – это человек создающий непременно свой космос во вселенной. Для этого он имеет свободу, знания, творчество и опыт. Все это особым образом преломляется в психологии.

Психологическое понимание личности начинается с обнаружения, эмпирического и теоретического, личностного бытия человека. Не с формирования личности, не «сложения» её из элементов, не провозглашения, а с обнаружения себя как уникального суверена своей жизни, с открытия «Я есть!». Психологически, личность обнаруживает себя как самобытие, в отличие от понятия «отражения», или поведения. Последние существуют только потому, что существует порождающее их бытие, то есть жизнь, как акт бытия, желание быть и жить, и решение «быть» . Между личностью и психикой, как категориями, может разверзнуться такая же бездна, как между – «человек» и его «поведение». Причем генетически, «личность» и «психика» не связаны между собой. Бытие личности психологически не выводимо, а психика не часть личности.

Но именно психология, в отличие от других наук о человеке, наиболее адекватно и наиболее объемно, «видит», обнаруживает личность. Психология — есть наиболее целостное и ясное видение личности. Однако именно психология страдает наиболее острым предметным кризисом. Проблема кризиса обнаружила себя тотчас (в историческом масштабе — несколько десятилетий), как психология попыталась избавиться от духовных реалий. Психологи середины ХIX века предложили такое понимание предмета психологии, в котором духовного ничего не оставалось. Остались психофизические процессы, психические функции, сознание, как процесс, и личность, как динамическая психо-социальная реальность. Психология, как казалось тогда, встала на твердый методологический фундамент: предметом науки стал комплекс исследуемых процессов и функций, которые обеспечивают и обслуживают поведение человека, или само поведение человека, описываемое с внешней стороны (наблюдатель). Человек сам оказался наблюдателем, как себя самого, так и другого, испытуемого.

Оказавшись себе самому и другому лишь наблюдателем, человек перестал быть сувереном происходящего в нем самом. Быть наблюдателем и совершителем психического акта (действия и деятельности, состояния и переживания) принципиально разные онтологические позиции. От занятой позиции зависит как онтологический статус субъекта, так и предметный статус объекта. В классической психологии наблюдатель лишается онтологического преимущества свидетельствовать о происходящем. Лишается вследствие строгого критерия достоверности и проверяемости. Весь субъективно-индивидуальный мир человека исключается из свидетельства, так как именно он может быть той искажающей действительность линзой, которая делает недоступной эту искомую действительность – объективную реальность. Это не значит, что субъективно-индивидуальный мир человека не исследуется, не интересует науку вовсе. Только статус предметности может быть лишь таким, чтобы индивидуальное было де- индивидуализированным (так чувствует себя пациент на кушетке у врача; вроде бы это именно он лежит здесь и теперь, но ощущает себя уже не принадлежащим себе), а субъективное – объективированным.

С другой стороны, предмет науки психологии в классической позиции носит статус детерминированного, вписанного в систему взаимозависимых условий, причин и следствий. Это система «условия – функция (процесс) – поведение». Она стремится к предельно обусловленному функционированию. В этой системе исключаются такие предметные статусы как переживание, возможное, свободное, независимое, личное, метапсихическое, духовное. Самое печальное, что человеку здесь не остается места. Причем происходит это не по злой прихоти ученых, а по неизбежной логике избранной позиции.

Психическая жизнь в этой классической предметности оказалась наблюдаемой (в меньшей степени, самонаблюдаемой). Причем в этой, сциентисткой, парадигме приоритет достоверности наблюдаемого отдается наблюдению за другим. Самонаблюдение подвергается наиболее тщательному сомнению. Это не могло и быть иначе, ведь из психологии был последовательно исключён ТОТ, кто есть носитель функций и субъект процессов, свободный совершитель психического акта, то есть живая индивидуальность, деятель. Психологии остался не деятельный человек, а человек функционирующий, реагирующий. В какой степени такой человек остался человеком? Психология «съехала» в сторону от человека.

Как только это произошло, тотчас возник вопрос, что же психологического в новой (теперь уже старой, классической) психологии? Или что же изучает психология? Психику? Но что есть психика? Функции, поведение, сознание, личность? Если психика, понимаемая, как функции и процессы, как поведение, есть основной предмет психологии, тот основной психологический кризис будет развиваться в вопросах соотношения всего изученного с реальным человеком. Если же, предметом объявляется сознание и личность, то кризис проходит по линии соприкосновения с психологией функций и процессов. Последняя никак не может объяснить то, что происходит в личности. Студенты очень остроумно отмечают на уровне 4-5 курсов университетов: «понятно, что Фрейд многое упростил, понятно, что личность не предсказуема, но как можно применить на практике поэтапное формирование высших психических функций, если подросток или ребенок не хочет учиться». Действительно, чем дальше развивается психология функций, тем меньше понятно, как это все применимо к реальному человеку. Создается такое впечатление, что психология неумолимо «убегает» от человека и человеческого. Но верно, только по отношению к классической, университетской психологии. Психология практическая, без особой рефлексии, соединяет психотерапию, философию и психологию так, как если бы теория уже давно все расставила на свои места. Однако это не так. Психологи самых разных направлений и поколений могут признавать, что психология еще имеет единой теории, но при этом усомниться в парадигмальном сциентистком условии, что психология может заниматься только тем, что исследуемо, проверяемо и объективно невозможно. Складывается впечатление, что самое опасное, что видят психологи самых разных научных направлений – это приближение к фундаментальным вопросам психического. Это вопросы следующие, КТО есть тот, кого называют психикой, или есть за исследуемым ЧТО, еще кто-то, кого и можно было бы назвать человек психический? Можно ли относить психологию функций собственно к психологии? Психология это наука о человеке или наука о человеческом поведение и функциях?

Необходимым условием формирования фундаментальной психологии нам представляется такой, при котором вопрос о предмете психологии, о его бытии, о его существовании, выносится за пределы психологии. Трудно представить такое положение, при котором наука могла бы успешно развиваться, не будучи уверенной, а ещё хуже, постоянно сомневающейся, в том, что предмета её изучения нет. Психология уже 150 лет сторониться того, чтобы работать с духовным предметом, избрав из оставшегося лишь то, что можно было «ухватить» исследованием.

Психология обречена быть наукой о том, КТО есть и КАК он бытийствует, хотя ЕГО бытие вне сферы её компетенции. Это и было и есть самой главной трудностью для ученых. Этого и избегает признать весь научный мир.

Вопрос бытия личности, как такового – не вопрос психологии. Психологическое понимание личности видимо в другом. И трудность ответа на этот вопрос, наверное, главная трудность психологии. В чем специфическая предметность психологии личности? Чем отличается психологический подход от философского ?

Возвращаясь к сказанному, что психологически, личность обнаруживает себя как само-бытие, мы, по сути, отграничиваемся от философского понимания. А именно: личность имеет свое бытие не в том онтологическом смысле, как всякое тварное существо, а как такое тварное существо, которое получило от Творца особый дар качества своего бытия – само бытие. Бытие человека само бытие лишь в таком смысле, ограниченном волей Творца, а не в абсолютном само бытии.

Итак, само бытие человека реализуется в личности. Но психология имеет это положение как предвходящее, а не как доказуемое и объясняемое, и даже не как являемое. Возникновение личность не обнаруживается психологией. Обнаруживается её бытие. Психология начинается от того, что личность «уже стоит у её дверей». В психологии можно начинать анализ лишь с того момента, в каком личность уже обнаруживает себя особым, «психологически уловимым» образом. Например, с нашей точки зрения, можно говорить о личности младенца в утробе матери, так как можно эмпирически исследовать личность младенца. Однако, сама эта эмпирия не может быть ни доказательством и ни предметом доказуемости в психологии. Вообще, ни один вопрос о бытии личности не является психологическим. В психологии уместно говорить о личности, но не уместно ставить вопросы откуда личность и есть ли она. Это вопросы философии. Философия ХХ веков готовила широкий плацдарм психологии, утверждая возможность говорить о личности. С другой стороны, христианское богословие дало философской традиции истинный подход к категории личности. Но какой подход есть у христианской психологии к личности? Какой подход есть вообще, у любой психологии к категории личности? В чём, спросим мы опять, специфика собственно психологического подхода?

Если принять определение Чурсанова (см. выше), что личность есть «онтологическая основа человека, определяющая образ бытия его индивидуализированной природы», то психологически это может означать следующее: личность не определяемое природой (организм, индивидуальность), и не определяющее природу (Творец, вселенная экология), но тот, в ком, через кого, кем, и главное, как, какими средствами, для чего и для кого совершается самоопределение образа бытия.

Итак, богословские границы мета основы психологии выглядят заданными (предположим, что это так): психология личности реализуется в потоке самоопределения бытия человека. Такой поток можно назвать жизнью, собственно человеческой жизнью (ср. витальные потребности , как психологическая категория). Жизнь человека есть движение самоопределяющегося бытия, где определяющим и является личность. Здесь важно только, указать на одну методологическую сложность. Психологически не человек выступает субъектом самоопределения, но личность. Тогда понятно, что категориально личность будет достаточно определена как психологическая, а не антропологическая категория.

Ни одна другая наука, ни философия (с антропологией), ни богословие (с антропологией христианской), ни социология, не могут так ясно «видеть» личность в человеке. Именно психология может иметь предметом личность, но только как психологическую (категорию) личности. Психология, может, не осознавая этого в полной мере, стала той наукой, в которой наиболее выпукло и явно личность человека можно познать. Психология, в то же время, есть одна из практик, в которой человек может найти помощь быть личностью. Наряду с психологией, такую помощь человек находит в аскетике христианства, а также в философии.

Итак, психология есть наука и практика личности человека. Но это её призвание не «эксклюзивно». Эту же гуманитарную службу несет религия, и конкретно Церковь. Вот почему христианская психология не только возможна, как традиционная аскетика и практика, но и как научная, основанная на богословии. Христианская психология может быть столь же адекватной и комплементарной для личности, как медицина для «здоровья». Личности человека, как образа и подобия Божия, в христианской психологии наиболее «уютно». Это её среда. Среда её дискурса и смысла.

Принимая сказанное выше, что психология личности имеет дело с тем, в ком, через кого, кем, и главное, как, какими средствами, для чего и для кого совершается самоопределение бытия, как рабочую гипотезу определения личности , попробуем расшифровать то, что дано в нем как перечисление. Заметим, что это пока и выглядит как эмпирические вопросы, которые «сами собой» возникают в психологии личности и психотерапии. Оставим это пока так, как описание, снабдим краткой характеристикой каждое положение определения.

Первая группа вопросов – «в ком», «через кого» и «кем», это вопросы, которые могут получить ответы в наименовании – личность. И здесь требуется расставить границы; в личности а не в человеке и не в психике, и не в психических функциях. Кроме того, совершаемость самоопределения бытия, имеет личностную основу. Это значит, что происходящее носит самовластный, свободный и волевой характер. Другими словами, личность есть тот, КТО совершает определение своего бытия. Иная позиция была бы в том, что это определение совершается кем-то, безлично или «ни кем». Вся психология высших психических функций по сути безличная. В ней память, или сознание, или мышление совершается, как бы само по себе, или задается социальными, природными (биологическими) или культурно-историческими факторами. В такой психологи и не стоит даже вопрос о совершителе происходящего.

Вторая группа вопросов, «как, какими средствами», наиболее психологическая. Вся классическая и неклассическая психология занималась этим. Это вопросы о структуре, механизмах, навыках, привычках, а также чертах характерах и свойствах личности.

Третья группа вопросов, «для чего и для кого», совершается самоопределение. Ответ ясен – для личности. Но тут нам представляется некоторая сложность. Вопрос «для чего» есть вопрос так сказать тактики. Это структурные «что». Это те механизмы, ради освоения и развития которых, личность предпринимает те или иные опыты и решения. А вопрос «для кого» направляет наш взгляд на предельные цели развития личности – совершенство человеческое, образ и подобие Божие.

Последний вопрос, который дан в рабочей гипотезе скрытно, «кто же это тот, КТО?» Возможно, ли дать ему имя? Возможно, ли строить психологию ТОГО, КТО? Есть ли психология, в таком виде, психология ЛИЧНОСТИ? Возможно, это вопрос возвращает нас к границе психологии философии. Может быть, пройдя «насквозь» вест спектр психологических путей личности, мы вышли в границам бытия с другой, философской стороны. Но вышли «отягощенные» ответами о том, КТО и КАК, личность реализуется себя, как психологическая категория.

И всё-таки, главный вопрос рабочей гипотезы: какой созидательный труд совершается личностью? Определение Чурсанова и наша рабочая гипотеза определяет его как – «определение образа бытия». Значит первая задача нашей работы, раскрыть это понятие.

Философия научила нас, что всякое прикосновение к категории личности, должно быть универсальным и максимально ёмким, ведь оно должно вмещать в себя, хотя бы основные, жизненно важные измерения человека. Любовь и смерть, свобода и творчество, сознание и эмоции, развитие и трагедии, страдания и счастье, смысл и цели, вечность и временность, происхождение и последний день человека. Вмещается ли в понятие «определение образа бытия» все эти фундаментальные вопросы. Однако, присвоить все эти вопросы психологии было бы ошибкой. Уместнее оставить из них лишь то, что соответствует собственно психологическому предмету. Но в том то и беда, что в той или иной степени, психологии не чужды все эти вопросы, только взятые в своей, специфически психологической форме. Стало быть, наша задача усложняется. Раскрыть понятие «определение образа бытия» значит увидеть в фундаментальных вопросах жизни человека, специфически психологическую составляющую. Это значит, пройти по границе между философией и психологией, в той или иной степени ответив на каждый вопрос.

За «водоразделом».

Водоразделом мы хотим назвать границу между психологией и философией, с одной стороны, и психологией и богословием с другой. Эта граница наиболее важная, так именно категория личности дана была богословием и философией.

«Определение образа бытия» нуждается в «переводе» на психологический «язык». Иными словами нам нужен адекватный термин передающий именно эту реальность, которая в богословском языке названа «определением». Реальность эта выглядит как самоопределение личности, как выборы, как целеполагание, стратегии развития и поведения, ценностные ориентации. Иными словами это то, как я живу сам, а не то в какие условия я поставлен, какой природой и какими качествами награжден, каковы условия моей жизни и какова моя наследственность. Грань между самоопределением и детерминизмом, быть может, и есть грань между личностью и природой. Так оно, по крайней мере, в христианском богословии. Значит ли это, что в психологии, эта грань между факторами, влияющими на выбор человека, и самоопределением? Самоопределение можно понимать как свободный выбор, в отличие от выбора прогнозируемого, адаптивного и детерминированного поведения. Личностное поведение такое, в котором все детерминирующие факторы присутствуют не как таковые, но как условия выбора, а выбор осуществляется на мета природном уровне. Этот уровень становится доступен человеку лишь тогда, когда воля и ценности становятся средством, а не внешними факторами.

Вообще, известная проблема внешнего и внутреннего в психологии, может рассматриваться в этом ключе, как проблема самоопределяемого и детерминирующего. Все условия, переходящие из детерминирующих поведение факторов в средства личностного выбора, становятся внутренними. Стало быть, переход этот и есть подлинная интериоризация. Однако обратный процесс (скорее действие и деятельность) – экстериоризации, не есть переход средств личности в факторы детерминизма, но творческое созидание условий своей деятельности. Превращение навыков и средств поведения в детерминирующие факторы тоже существует. Это проекции и защиты. Так например: возникновение привычки пить (алкогольная зависимость) может рассматриваться как переход от средства эмоционального расслабления (например) к привычке, которая становится доминирующей и от которой возникает зависимость. Привычка очень часто становится неосознаваемым, и потому вне личностным, (почти природным). Но это вне личностное, генетически создано личностными структурными, защитными или проекционными механизмами. Став структурными компонентами личности, они по настоящему выполняют адаптивную функция. Такая адаптация носит, поначалу, прогрессивный характер – адаптация помогает защитить или развивать относительно свободное поведение. Другой пример: супруга, использующая отчуждение от супруга, которого постоянно нет дома, как замену личностной границы. Первоначально отчуждение помогает женщине не унывать и не злиться, но став привычкой, разрушает брак.

Подлинная экстериоризации личностных механизмов проходит целый ряд этапов от открытия новой формы поведения до переустройства условий жизни. Только найдя способ изменить как отдельные стороны своего образа жизни, так и целые ситуации, способы деятельности или отношения с людьми, личность развивает себя, выводит себя на новую ступень развития. Осознав, что подлинное освобождение от зависимых факторов принесет не приспособление, как адаптивное поведение, а творческое отношение к условиям, личность поднимается над своим актуальным уровнем развития. Преодоление наличной ситуации, через более масштабное осознавание ситуации, открывает возможность видеть новые пути решения. Личность обогащается как новыми знаниями, поднявшись на новую точку пыта, так и новыми навыками. Сам механизм восхождения над наличными условиями или ситуациями – есть ценный навык личности. Он заключается в преодолении ограниченной ситуации, и выводит личность из тупика. Такое преодоление раз за разом освобождает личность от пагубных состояний безвыходности, в которых так часто оказывается человек.

Кроме того, находя новые решения, на основе нового опыта и новых знаний, личность приобретает и новый деятельностный путь, как креативный деятельностный навык-действие. Такой навык-действие может быть выражен как социально-личностным образом, так и интимно-личностным. Например, способ преодоления страха смерти в Ирвин Ялом находит в разработке этой темы, как человек и специалист, в своей новой книге . Другим примером может послужить случай из нашей практики: молодая женщина, проходя терапию, признавалась, что выбрав профессию фотографа, вынуждена была постоянно преодолевать страх публичных контактов на выставках и презентациях. Она нашла способ, который оказался её собственным открытием. Она представляла себе, что многие, с кем ей приходилось знакомится и общаться, также страдали подобными чувствами. Вступая с ними в отношения, наша клиентка искала пути помощи, как себе, так и партнерам, и этим избавлялась от страха. В дальнейшем, она использовала подобный навык в отношениях со спонсорами, и он оказался ей весьма полезным. Так личность, приобретая новый опыт, не приспосабливаясь к обстоятельствам, но изменяя их, осуществляет себя как «определяющую образ бытия».

Литература

1. Лосский В.Н . По образу и подобию. М.: Изд-во Свято — Владимирского братства, 1995.
2. Мунье Эмманюэль . Манифест персонализма, М.: Республика, 1999.
3. Митр. Антоний Сурожский . Человек перед Богом. М.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», 2010.
4. 4. Кураев А. диакон . Раннее христианство и переселение душ. М.: Гнозис, 1996
5. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994.
6. 6. Вальверде Карлос . Философская антропология. М.: Христианская Россия, 2000.
7. Чурсанов С.А . Лицом к лицу: Понятие личности

См. напр. Чурсанов С.А. Богословское понятие личности (prÒswpon) в структуре методологической парадигмы православной психологии и педагогики. Доклад на 16-ом заседании Методологического семинара по христианской психологии. http://www.fapsyrou.ru/z16_chursanov.php

Вспомним гамлетовское: «Быть или не быть? Вот в чем вопрос!»

Все подходы к категории личности, до середины ХХ века задавались философией. На рубеже середины века от философского подходя, явным образом, отделились богословский и психологический. Но последний наименее явным.

И, кажется, только психология!

Христианство, в наиболее концентрированном виде, как Церковь Божья, есть служение «спасения» личности человека.

И. Ялом. Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти. М.: Эксмо, 2008.

Можно уподобить нежному цветку. Для того, чтобы этот цветок вырастить, о нем нужно заботиться. Необходимо, чтобы он был посажен в добрую (подходящую) почву, надо удобрять землю, в которой он растет, своевременно поливать его. Если же за ним не ухаживать, то возможно, что сначала он будет прекрасен и будет испускать благоухание, однако вскоре засохнет и погибнет.

Так и в браке от человека требуется большое умение, чтобы поддерживать первоначальную любовь, утвердив ее на прочном основании так, чтобы она смогла выстоять. Вполне естественно, что в какой-то момент можно пресытиться плотскими отношениями и внешней красотой, и тогда вперед выступают твои основные, твои главные отношения с другим человеком. С этого момента тот человек, с которым ты заключил брак, будет являться твоей супругой или супругом, это будет тот человек, с которым вы вместе держите путь от этой временной жизни к жизни вечной в Царствии Божием. Следовательно, брак является очень серьезным предприятием. Также необходимо знать, что деторождение не является основной целью брака, а только лишь второстепенной. Главная же цель брака состоит в том, чтобы люди, заключающие его, после ухода из этой земной жизни заключили великий брак с Владыкой Христом. И через взращивание взаимных отношений, основанных на любви к Богу, совместно преодолевая трудности, встречающиеся в семейной жизни, сумели сочетаться в вечности со Христом.

Однако бывают случаи, когда отношения в браке выходят за пределы любви и изменяются. Зачастую люди, состоящие в браке, сталкиваются с серьезными проблемами, многие браки распадаются. Оказавшись в подобной ситуации, супруги обязательно должны, как говорится, «посидеть, подумать» о сложностях, возникших во взаимоотношениях со своей второй половиной, и о том, правильно ли каждый из них ведет себя по отношению к другому. Делать это надо обязательно, даже если человеку кажется, что он поступает правильно. Потому что вот это «правильно» до лжно рассматривать с той позиции, удовлетворяют ли твои действия другого человека, сохраняют ли они мир в семье, а не думать, что раз это кажется правильным, значит так оно и есть. Когда у супругов есть желание изменить ситуацию к лучшему, начиная с самого себя, тогда Сам Бог помогает им, внутрисемейные проблемы постепенно решаются, человек опытно приобретает снисходительность и уже не судит другого так строго. Его мышление перестраивается: он приучается терпеть другого человека, размышляя над тем, что Господь терпит всех нас. Если человек начинает работать над самим собой, то он старается избегать причин, приводящих к ссорам.

Когда в семье супруги сталкиваются с трудными обстоятельствами, необходимо действовать с большой любовью и смирением, один член семьи должен поддерживать другого, более немощного, он должен в такие моменты, образно говоря, носить его на руках. Предположим, что человек, устраивающий сцены и создающий проблемы в семье, - не супруг или супруга, а кто-либо из детей. Что делали бы родители в этом случае? Выгнали бы его из дома, чтобы он им больше на глаза не попадался? Конечно, нет. Но если мы своих родных детей терпим и многое им прощаем, почему же мы не можем выносить своего мужа или жену? Если мы на все будем смотреть с добрым помыслом, это поможет нам быть более терпимыми до тех пор, пока мы, уже по доброму навыку, не научимся избегать легких путей, приводящих к разводу. Потому что к разводу ведет легкий путь. А трудным путем мы идем тогда, когда пытаемся во что бы то ни стало удержать другого человека, когда мы его терпим, когда стараемся ему помочь. Подлинная любовь, которая «не ищет своего», которая жертвует собой ради ближнего, не ищет легких решений. Поскольку брак является таинством любви между двумя людьми противоположного пола, значит любовь - это, прежде всего, . Именно этой жертвенной любви, которая терпит и переносит все ради другого, нас учит Церковь.

К сожалению, в некоторых семьях случаются чудовищные происшествия, инциденты, о которых мы не так редко слышим. Я говорю о случаях ужасного насилия по отношению к детям. Это настоящая трагедия! Как надо поступать в таком случае? Если существует опасность со стороны такого «отца» или такой «матери», то этот человек непременно должен быть удален из дома, где живут дети, потому что он создает угрозу для них. Другого решения здесь быть не может.

Я уверен, что такие люди психически больны. Не может быть, чтобы нормальный человек сделал нечто подобное. Даже если в доме, где находятся дети, у таких людей хранится имущество, сосуществование с таким родителем невозможно. Должна быть исключена любая возможность продолжения этой трагедии. Ведь психика детей, подвергшихся насилию в семье, остается травмированной практически на всю жизнь.

Однако здесь мы должны быть очень внимательны. Прежде чем утверждать, что что-то произошло, нужно сперва удостовериться, что это действительно так, надо убедиться, что это не ошибка, не недоразумение. Я постараюсь объяснить, что имею в виду: есть категория людей, внутри которых столько одиночества, горя и развращенности, что они на самом деле совершают преступления и аморальные поступки. Но есть больные другого рода, которые безосновательно подозревают своего супруга или супругу в подобных действиях. К примеру, к нам в митрополию не однажды обращались некоторые женщины и сообщали, что их муж, их брат или кто-то еще занимается подобными вещами. Потом выяснялось, что в действительности ничего подобного не было, что это просто плод больного воображения матери, которая уверена, что к ее детям пристают. Если человек, которому сообщили об этом, будь он духовником, врачом, полицейским или кем-нибудь другим, по неопытности не в состоянии разобраться в ситуации, то с легкостью может поверить такой матери, которая предпринимает целые операции по спасению своего чада, рассказывая в подробностях о якобы происходящих случаях насилия в семье, в действительности же оказывающихся ее фантазиями, в которые она верит с такой живостью. И такое случалось не один раз. Я повторюсь, что мы должны быть очень внимательными, прежде чем обвинить человека в насильственных действиях по отношению к детям.

Если говорить о тех психических травмах, которые переживает конкретный человек (или все мы), когда испытывает различные жизненные потрясения в какие-то моменты своей жизни - возможно, что собственными человеческим усилием такому человеку и удастся справиться с этой душевной раной. Однако из многовекового опыта нашей Матери-Церкви мы знаем, что когда человек обращается к Богу и предоставляет свободу действовать благодати Святого Духа через участие в Таинствах, с этим человеком происходит нечто преславное: он не только исцеляется от своих душевных травм, но со временем, при содействии благодати, сам становится причиной множества исцелений. Об этом мы читаем в одной молитве, в которой говорится, что Бог соделал источник горьких, непригодных для питья вод источником исцеления множества недугов. И наш старец Паисий Святогорец говорил, что Благой Господь и смертельные яды претворяет в целебные снадобья. Опытно переживая различные действия благодати, посредством молитвы и личных отношений с Богом, человек исцеляется от чрезмерной чувствительности, которая присутствует в его душевном мире по причине перенесённых психических травм. Постепенно эта его чувствительность преобразуется из травмирующей в позитивную, и впоследствии он становится способен помогать другим людям. Мы это часто можем наблюдать на личном примере или на примере людей, окружающих нас. Когда какой-то человек страдает или очень остро воспринимает разные события, случающиеся в его жизни, то он очень легко находит подход к другому человеку, переживающему подобное. Видите, как премудро Господь устроил Церковь? В ней не существует безвыходных ситуаций, которые с помощью благодати Божией не смог бы преодолеть человек, чтобы ему не пришлось потом оправдываться: «Господи, если бы в моей жизни не случилась эта трагедия, я был бы совершенно другим человеком, несравненно лучшим». Нет, я абсолютно с этим не согласен. Если только человек захочет, он может с помощью Божией достигнуть совершенства. Благодать действует превыше уставов естества. Потому и Господь воспринял человеческую плоть и терпел искушения, «чтобы и искушаемым помочь». А именно: быв безгрешным Богочеловеком, Он смирился до того, что пришел в этот мир в подобии странника, был отвержен родом Иудейским, испил чашу Крестных страданий и вкусил смерть, которая не имела над Ним власти, показав этим пример нам, следующим вслед за Ним. Разве не мог бы Господь помогать Своему созданию, не пройдя через Крестные страдания? Конечно, мог бы. Но Спаситель добровольно, ради человека прошел этот Крестный путь, чтобы показать нам, по какому пути следовать, чтобы быть Его учениками. Так же и человек, лично пройдя через страдания, глубже понимает своего ближнего и сострадает ему.

Можно сказать, что насколько стеснен человек жизненными обстоятельствами, настолько предпочтительнее его место перед Богом. Благой Господь милует несчастного, о котором говорит в 50-м псалме пророк Давид: «Сердце сокрушено и смиренно Бог не уничижит». Вот это-то сокрушенное и смиренное сердце Господь преобразует и утончает, и оно становится очень восприимчивым. Боль, несправедливость или какого-либо рода страдание приносят человеку пользу. Боль перерождает человека, делает его прекрасным, она «сокрушает» его сердце. Человек, испытывающий страдания, становится мудрым, он познает немощь человеческого естества, он узнает, что в мире кроме него страдают многие, и таким образом сообщается с другими людьми, понимая, что и они испытывают подобное.

С другой стороны, что происходит с родителем, который творит насилие в семье? Какой-нибудь святой, услышав об убийстве, не сокрушался бы столько о жертве, сколько об убийце. Жертва всегда заслуживает сожаления и помощи Божией. И поскольку она зачастую несправедливо обижена, то Господь воздает ей по своей Божественной справедливости, утешая ее своей благодатию. А вот этого зверя, убийцу, кто его пожалеет? Кто воззрит на него? И сам он к кому прибегнет? Если даже и придет ему мысль обратиться к Богу, что он Ему может сказать? Ведь руки его обагрены кровью. Подобен зверю этот человек и заслуживает бо льшего сожаления, чем его жертва, поскольку и люди его отвращаются, и ко Господу он не имеет дерзновения обратиться. Какое утешение может иметь такой человек?

Но все же, даже и для самого отчаянного грешника есть прибежище - Господь.

Да, даже от убийцы, даже от родителя-насильника, даже от таких людей, уподобившихся скотам, Всемилостивый Господь ждет . Не существует ничего, что могло бы превзойти любовь Божию. Господь безграничной своей любовью обнимает все человечество, и так как все мы являемся Его чадами, то нет такого греха, который бы превзошел Его благость. Поэтому и мы никогда не должны осуждать человека, мы должны осуждать его грех, действие, поступок. Знание о безграничной любви Божией является для грешника великим утешением. Ведь даже если и весь мир гнушается им, существует Некто, Кто принимает его покаяние, Кто не испытывает к нему ненависти, Кто не осуждает его, и это есть Сам Господь. Давайте ни в коем случае не терять надежду на изменение человека, даже если он утратил образ Божий, даже если он стал скотоподобным. Даже в этом случае существует надежда, и для него еще открыта дверь к Богу. Господу возможно спасти каждого человека, только бы он сам предоставил Ему свободу действовать.

И наконец, хочу добавить нечто очень важное, что должны иметь в виду родители: в детях очень глубоко живут добрые или негативные впечатления об их родителях. Нужно приложить все старания, чтобы наши дети видели добрые примеры в своей семье, чтобы они хранили их в своих душах. В будущем, когда они создадут свои семьи, эти добрые примеры будут помогать им в устройстве их личной взрослой жизни и, подобно здоровому иммунитету, будут сохранять их от всего дурного.

Основные понятия христианства

(в сравнении с язычеством, иудаизмом и религиями Востока).

Христианство основано на вере в Христа-Мессию, Богочеловека и Спасителя человечества от греха и смерти. Христос – Сын Божий, рожденный Богом-Отцом в вечности (до начала времени) и единосущный Отцу, воплотившийся от Духа Святого и Девы Марии в исторической личности Иисуса. Искупил первородный грех через принятие крестной смерти, на третий день воскрес, на сороковой день вознесся на небеса, на пятидесятый день ниспослал на своих учеников-апостолов и Богоматерь Святого Духа-Утешителя. День Сошествия Святого Духа считается днем рождения Церкви. Спасение верующего во Христа через принятие таинств, главное из которых – причащение Телом и Кровью Распятого под видом хлеба и вина.

Учение о Боге. Христианство развивается как секта внутри иудаизма. Монотеизм: Бог един, но в Трех Лицах (Отец, Сын и Дух Святой). Сублимация политеизма в Пресвятой Троице. Греческая диалектика. Бог есть Дух, но также и Личность, с которой возможен диалог на базе слова. Бог и сам мыслится как Слово-Логос, сотворившее мир. Включение античной риторической культуры в семитическую. Бог слышит не только вождей, но каждого, обращающегося к Нему с верой и молитвой. Бог – не столько грозная сила, сколько Любовь. Задача верующего – отвечать любовью. Главная заповедь: возлюби Бога и ближнего твоего как самого себя. Социальные запреты десяти заповедей Закона Моисеева дополняются девятью «заповедями блаженства», которые направлены на исцеление души, а не на регламентацию общественной жизни. Контраст «мира» (страстей и суеты) и Царствия Божия (мира душевного). «Царствие Божие внутри вас есть». Образы Марфы и Марии: возможность активной и созерцательной жизни в служении Богу – Рим и Афон, ценности западной и восточной церквей. Благотворительность и благодать. Но второе выше. Иисус Христос – мессия, но не политический, как думали иудеи. Он принес высшее совершенство и спасение от греха человеку (любому – во Христе «нет ни эллина, ни иудея»).

Учение о человеке. Человек – образ и подобие Божие (акцент на духовное и творческое начало), венец Творения, «наместник Бога на земле». Каждый человек индивидуален, то есть уникален и неповторим как личность, в каковом качестве он и предстанет на Суде Божием. Каждый ответит сам за себя, невзирая на обстоятельства. Снимается коллективная ответственность родового строя. Сознание индивидуальной ответственности соответствует принципу частной собственности и римскому праву. Акцент на свободе человеческой воли, которой объясняется и грехопадение первых людей – это непослушание (нежелание «услышать»), отпадение от Бога (в чем они повторили грех архангела Сатанаила). Зло как недостаток добра – не имеет самостоятельной природы и силы. Сатана действует по попущению Божию ради «наказания» людей – но оно понимается как «наказ». Отпадение несет в себе идею «возвращения по призыву» вследствие любви Бога. Отсюда идея спасения от греха как цели и смысла человеческой жизни. Притча о блудном сыне. Но «Бог спасает нас не без нас». Завершение человеческой истории – общее воскресение (облечение душ в тела) всех когда-либо живших людей и Страшный Суд. Спасенные будут жить в новом теле на новой земле с Богом. Акцент на значение телесного начала в человеке. Тело и материя не выступают источником зла, ибо творения Божии. Мир сотворен «из ничего» (Дух первичен), но важна и материя. В этом отличие от восточных религий. Христианство утверждает целостного человека.

Христианское понимание Бога и человека

Глубокая диалектика христианских представлений о Боге и человеке.

МОНОТЕИЗМ.

Бог един, но – в трех Лицах (Отце, Сын и Дух Святой). Отец – ни от кого не рожден. Некая всемогущая сила, Вседержитель. Сын – Логос, Разум, рожден (но не сотворен) Отцом, участвует в Первотворении. Дух Святой – исходит от Отца через Сына, Животворящий, Утешитель – надежда на вечную жизнь.

БОГ ЕСТЬ ДУХ.

Религия Духа. Дух первичен, материя вторична, ибо сотворена. Однако необходим ряд уточнений. Во-первых, сотворена не только материя. Тварный мир включает духов – ангелов, архангелов. Во-вторых, по этой причине, материя сама по себе не является носителем зла, ибо зло пришло в мир через падшего архангела – Сатану. В-третьих, материя, плоть – не дефект и не факультативное начало в человеке, ибо христианство предполагает Общее Воскресение перед Страшным Судом и продолжение материальной жизни праведников в новом мире («будет новая земля и новое небо»). В-четвертых, идея спасения души (от грехов) увязывается христианством с идеей телесного воскресения индивида, подтверждением чему призвано служить Воскресение Христово. Христос дает своему ученику, Фоме Неверующему, потрогать Свое тело после Воскресения и увериться в нем опытным путем (отсюда оправдание опытной науки христианством).

БОГ ЕСТЬ ЛИЧНОСТЬ.

Ряд следствий. Во-первых, с личностью возможен и необходим диалог, отсюда столь важное значение приобретает в христианстве молитва (словесная, сердечная, умная). Во-вторых, диалог с христианским Богом доступен каждому верующему, а не только избранникам и пророкам. В-третьих, понятие «личность» предполагает свободу и ответственность, которой человек наделен в равной мере с Богом. Человек – образ и подобие Божие, и потому может и должен стремиться стать столь же совершенным, как Отец Небесный. Отсюда главное в христианстве – не только спасение души от греха, но и правильная реализация своей (Богом данной) личности в земной жизни. Значение Притчи о талантах. Подготовка к жизни вечной (к Царствию Божию) – это не растворение себя в некоем духовном абсолюте, но сотрудничество с Богом (исполнение воли Божией) в земной жизни. «Царство Божие внутри вас есть». Христианская идея самоотвержения не отрицает активного начала в личности. Чтобы возлюбить ближнего как самого себя или «положить душу свою за други своя», надо быть личностью, иначе нечего и отдавать.

БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.

Во-первых, не грозный мститель, а любящий Отец. Причта о блудном сыне (возвращении человека к Богу). Бог – великий педагог (Евсевий Кесарийский). Через наказания (искушения) вразумляет человека, временно отнимая Благодать и отдавая во власть Сатаны. Во-вторых, любовь проявляется в «домостроительстве» Божием, то есть беспрестанных попыток осуществить в истории план спасения людей от греха (Потоп, Завет с Авраамом, установление Закона Божия через Моисея, наконец – Боговоплощение и Крестная смерть Сына Божия). В-третьих, любовь положена Богом с основу отношений людей («Заповедь новую даю вам – да любите друг друга»). Христианство направлено на создание нового людского сообщества («народа Божия»), основанного на любви и самопожертвовании.

Исторический контекст появления и развития христианства

Секта внутри иудаизма, которая по-своему интерпретировала Ветхий Завет. Широкое распространение христианства в античном мире имеет ряд причин.

Во-первых, появление общечеловеческих представлений и идеалов. Греческая идея «пайдейя» - воспитание совершенного человека. Человек - мера всех вещей.

Во-вторых, космополитизм как основа мироощущения в эпоху эллинизма в связи с завоеваниями Александра Македонского и расширением кругозора.

В-третьих, сомнения в истинности язычества и особенно многобожия в результате колонизации разных земель и развития философско-критического взгляда на мир. Критика богов как стимул к монотеизму (Платон). Язычество перестает удовлетворять философски мыслящих людей, ибо основано на натурализме (поклонение стихийным силам природы), идолопоклонстве (подчинение природным инстинктам и обществу) и магизме (потребительском отношении к религии как искаженной форме богообщения).

Вместе с тем ни отдельные философские школы (стоицизм, эпикуреизм), ни течения внутри иудаизма (саддукеи, фарисеи, ессеи) не могли дать вполне стройного мировоззрения. Стоицизм акцентировал необходимость переносить страдания, но отвергал идею блаженства. Эпикуреизм, напротив, акцентировал блаженство (нередко понимаемое материалистически), но отрицал страдание. Саддукеи сомневались в необходимости исполнять Закон Божий, фарисеи преувеличивали значение мелочной обрядности в Законе, а ессеи отвергали традиционные формы общежития и видели спасение в удалении от мира. Лишь христианство диалектически соединило эти разные направления человеческой мысли и жизненных устремлений.

В своем развитии христианство прошло несколько этапов.

Раннее (античное) христианство (1-3 вв.) – формирование первых общин, гонения со стороны общества и императоров. Появление святых-мучеников, попытка осмыслить веру в терминах греко-римской философии.

Христианство поздней Империи (4-6 вв.) – государственная религия, формирование догмы, борьба с ересями, развитие богословия. Императоры Константин, Феодосий, Юстиниан. Церковные деятели: Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский, Иероним Стридонский, Августин Блаженный.

Византийское христианство (7-15 вв.): цезарепапизм, отстаивание исконных догматов, значение обрядности.

Возрастание авторитета римской церкви в западном мире (7-11 вв.). Двоякий характер отношений варварских королей с римским престолом. Христианство в варварских королевствах: имперская, королевская, частная церковь. Роль монашества в передаче античной культуры.

Разделение восточной и западной церквей (1054 г.). Конфессиональные различия католицизма и православия (учение об исхождении Духа Святого, о зачатии Девы Марии, о непогрешимости папы и др.).

Протестантизм (Реформация) как попытка нового осмысления христианского вероучения в западном мире в связи с развитием новых форм экономической деятельности (буржуазные отношения). Борьба против католической церкви. Отвержение Предания, культа святых. Символическое понимание таинства (Причастия).

Христианская интерпретация Ветхого Завета

Ветхий Завет – это Священная история рода человеческого и «богоизбранного» народа иудейского. Исторически народ Израиля – это культовое сообщество, с которым, по преданию, Бог заключил Завет-договор. Его главная задача – продление и устроение жизни на земле через Богообщение. По-новому интерпретирует ее проповедь великих израильских пророков, которые требовали не внешнего выполнения Закона, а внутреннего его принятия. Однако пророков преследовали. В эпоху эллинизма появляются иудеи рассеяния, подверженные влиянию языческой античной культуры. Перевод Ветхого Завета с древнееврейского на греческий в Александрии в 3 веке до н.э. Иудаизм распадается на отдельные секты, каждая из которых по-своему понимала предписания Ветхого Завета (саддукеи, фарисеи, ессеи). Возрастает роль синагоги - собрания верующих, возглавлявшего раввином, где более важными считались толкования Закона, а не жертвоприношения в храме.

Главная черта иудаизма: отношение к Богу есть послушание и следование Закону. В этом обязанность верующего. Но это также условие и залог спасения. Народ спасет посланец Яхве, помазанник-мессия, который установит царство Божие, где не будет вражды и страданий, где верные Богу обретут мир и счастье, а грешники будут наказаны (Страшный Суд). В такой интерпретации Завета содержались уже ростки нового, христианского понимания религии. Христианство понимает Ветхий Завет как священную историю всего человечества, а Божественный план спасения распространяет на всех, верующих в Иисуса Христа.

Зачем были нужны Завет и Закон? Два смысла Закона в христианстве: проявление Добра и ограничение Зла. Завет и Закон обретают смысл в контексте Священной истории человечества и с необходимостью ведут к идеям спасения, помазанника-мессии, Страшного Суда и Царства Божия. По Ветхому Завету, Бог сотворил мир (сначала духовный, а потом материальный) «из ничего». Бог – это абсолютное Добро, а зло – отсутствие Добра. Появление зла вследствие отпадения Сатаны от Бога. Грехопадение первых людей – следствие. Грех – это непослушание Творцу, нарушение Его законов устроения мира. Непослушание Адама и Евы. Предпочли чувственный мир Богу (творение – Творцу). Умножение греха после изгнания из рая (история Каина и Авеля).

Божественный план спасения рода человеческого. Культурное развитие, появление цивилизации. Однако Вавилонская башня снова ведет к непослушанию и гордыне. Потоп как попытка генетического отбора праведников – Ной и семейство. Однако уже его сын Хам вновь согрешает. Следующая попытка – избрание Богом «своего» народа. Завет с Авраамом и его возобновление с Моисеем. Союз-договор. Закон (заповеди) как средство для выполнения договора народом. Ограничение зла через «не». Десять заповедей: четыре касаются отношений с Богом, шесть – между людьми. Заповеди, данные Моисею, регулируют отношения людей в обществе. Но Закон не исполняется и исполнен быть не может, ибо воля падшего человечества подконтрольна не божественному разуму, а Сатане, греху. Грех вошел вовнутрь, в самую плоть и кровь. Знание Закона не избавляет от греха. Отсюда необходимость третьей попытки спасения людей – послать мессию (посланника), помазанника Божия, который избавит народ иудейский от власти греха и дьявола и установит свое, справедливое и счастливое, Царство Божие. Однако Ветхий Завет не дает прямого, ясно выраженного ответа на вопрос о том, как именно будет это Царство установлено. А точнее, дает его в образах, намеках и пророчествах. Пресвятая Троица как три ангела-странника, явившиеся Аврааму. Пророчество о рождении Сына Божия от Девы, и т.п.

Христианство связывает возрождение человека к новой безгрешной жизни с верой в спасительную жертву Иисуса Христа и установлением Церкви как мистического сообщества верующих, исполняющих церковные таинства (крещение, покаяние, причащение и т.д.).

Главная ложь о христианстве и о вере - это утверждение, что они ограничивают свободу. Наоборот, они человека освобождают.

Протоиерей Иоанн Мейендорф «Православие и современный мир»

Человек всегда свободен. Свобода дана ему вместе с самосознанием и вместе с ним составляет существо духа и норму человечности. Погасите самосознание и свободу - вы погасите дух, и человек стал не человек.

Святитель Феофан Затворник «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться»

Догмат о свободе воли

Библейский догмат о свободе воли лежит в самом основании христианской философии истории. Человек рассматривается как творец своей собственной судьбы и истории в целом… Основа свободной воли человека - его разум, еще одно проявление образа Божьего. Только свободный разум в состоянии сделать выбор между добром и злом. О росте свободы по мере приобщения к высшему знанию, Истине, говорится в Евангелии: «Вы познаете Истину, и Истина сделает вас свободным»… Свобода называется Св. Отцами Церкви одним из важнейших черт образа Божия в человеке… Человек выбрал Бога и выбирает Его всю свою жизнь, каждый день, отрекаясь от зла, борясь со страстями.

Об этой свободе говорил Христос как о свободе от греха. Это абсолютная свобода для человека, потому что ничто внешнее не может помешать ему реализовывать данную свободу. Его могут посадить в тюрьму, послать на войну, он может пережить горе в личной жизни и т.д., но все это - хотя и с трудом - преодолимо внутри духовного опыта. Только смерть человека прервет его духовное возрастание на земле и переведет в совершенно другой план бытия. Духовная свобода возвращает человеку самого себя, свою природу, потому что грех и страсть - это искажение богоданной доброй природы.

Творец наделил человека даром свободы, над которой не властна никакая необходимость. Задача человека состоит лишь в том, чтобы, свободно устремившись к Творцу, суметь «уловить», или, как говорил преподобный Серафим Саровский, «стяжать» благодать, посылаемую ему, стать прозрачным, чтобы воспринять в себя Божественные энергии и соединиться с ними. Однако этот акт онтологической трансформации человека, этот процесс обожения, происходящий соединением Божественных и человеческих энергий, характеризуется полным отсутствием всякой необходимости, всякого детерминизма. Это - актуальное царство свободы. Ибо благодать лишь побуждает, но не понуждает волю - напротив: она пробуждает свободу, возбуждает и оживляет произволение.

Личность в православии

Духовная свобода возвращает человеку самого себя, свою природу, потому что грех и страсть - это искажение богоданной доброй природы… В понимании православия личность - это человек, обретший, в той или иной степени, эту свободу во Христе. Степень эта может быть разной у разных людей. Эта свобода - есть Сам Христос, Его Жизнь, к Которой приобщается христианин.

Все притчи Христа о Царствии Небесном - об этой свободе. Она есть та жемчужина, найдя и желая приобрести которую, купец идет и от радости продает, все что имел. Здесь говорится о человеке, нашедшем путь этой свободы и с радостью отказывающемся от всего своего «греховного богатства». Также эта свобода - зерно горчичное, которое, когда его сажают, является маленьким и незаметным, а когда вырастет - то превращается в огромное дерево, в ветвях которого укрываются птицы небесные. Здесь говорится о духовном опыте человека жизни во Христе, обретения Христовой свободы. Сначала это какой-то небольшая часть жизни человека, но, по мере его духовного роста, вся душа человека становится Христовой, превращается в прекрасное духовное древо, в котором укрываются и поют птицы - способности человека, другие люди.

Святые отцы говорят, - и это очень важно, - что образ Божий заключается в свободе, потому что Бог есть свобода, Он есть Творец, Который не подвергается влиянию никаких внешних условий и не имеет Себе подобного. В этом же - образ Божий в человеке. Человек, в отличие от животных, есть существо, способное творить. А в Боге он соучаствует в безграничности Его творчества.

Человек подобен Богу, а значит, он свободное существо. Он не хочет быть свободным, он противится свободе, он бежит от нее, но это его природа; он может ее исказить, унизить, но именно свобода делает его богоподобным. А раз свобода, значит, никакого принуждения, значит, никакого насильственного явления, которое заставило бы людей отступить в страхе и бессилии.

Бог есть свобода

Мы можем добровольно принимать или отвергать Бога. Бог это свобода. Он Себя не навязывает нам и общается с нами на расстоянии двух свобод: Своей свободы и нашей свободы… Однако мы можем только свидетельствовать о своей вере, а каждый человек может добровольно что-то принимать и что-то отвергать. Никакого навязывания! Потому что Бог это свобода. Дух это свобода. Духовность это свобода…

Человек создан Богом, поэтому является существом, находящимся в постоянной сыновней зависимости от Него. И эта зависимость не рабская, не гнетущая, а радостная, потому что Бог общается с нами на расстоянии двух свобод: Его и нашей. Он не принуждает нас любить Его. Он только призывает нас к Себе. А откликнемся мы на Его зов или нет дело нашей внутренней свободы.

Если откликнемся, начинается наша жизнь вдвоем с Богом, лучшая жизнь. Ее можно увидеть уже в этой жизни, когда мы друг с другом общаемся в полноте, в любви. В момент такого нашего общения вечная жизнь уже присутствует. Потому что вечная жизнь это любовь…

Истинный христианин исполняет волю Божью не как раб, исполняющий чужое веление, а как сын Божий по усыновлению, и ясно сознает, что воля Божья есть, в сущности, его собственное, сокровенное желание. И, действительно, творя волю Божью, он только и обретает свободу и становится самим собой. Но это возможно лишь при тесном единении с Иисусом Христом, так как только в Нем человеческое естество нераздельно и неслиянно соединилось с естеством Божественным.

Духовное рабство

Свобода воли является тем свойством, утрата которого приводит к полной деградации личности. Но пока самосознание сохраняется, над этой свободой не властен никто: ни другой человек, ни общество, ни законы, ни какая угодно власть, ни демоны, ни ангелы, ни Сам Бог. Макарий Египетский (IV в.) говорил: «А ты создан по образу и подобию Божию, потому что как Бог свободен и творит, что хочет … так свободен и ты… Поэтому природа наша удобоприемлема и для добра, и для зла, и для благодати Божией, и для сопротивной силы…» (Макарий Египетский. Духовные беседы… ). Классический афоризм отцов Церкви: «Бог не может спасти нас без нас», - прекрасно выражает христианское понимание смысла и значения этой свободы…

Апостол Павел говорит: «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17 ). Он называет человека, достигшего духовной свободы, «новым» (Еф. 4:24 ), подчеркивая этим обновленность его ума, сердца, воли и тела. Напротив, живущего греховно называет «ветхим» (Еф. 4:22 ), «рабом» (Рим. 6:6, 17 ), как не имеющим силы следовать тому, о чем ему говорят и вера, и разум, и совесть, и о чем он хорошо знает, что оно несомненно является для него благом. Это состояние духовного рабства как антитезу истинной свободе апостол Павел описывает в следующих ярких словах: «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю… в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного» (Рим. 7:15, 19, 23 ).

Свобода, любовь и страх Божий

Основополагающим христианским критерием в оценке свобод является страх любви, боящейся причинить какой-либо моральный, психический, физический или иной вред человеку (обществу, государству). Он является верным стражем и правильного отношения к вещам, к природе, ко всякого рода деятельности. Прп. Варсануфий Великий говорил: «Хороша свобода, соединенная со страхом Божиим» (Прпп. Варсануфий Великий и Иоанн. Руководство к духовной жизни в ответах ). Вот та христианская максима, в свете которой могут правильно пониматься все свободы, права и обязанности человека, в том числе и религиозные свободы.

Свобода же, не «ограниченная» любовью страха Божия, ставшая над любовью, убийственна для человека. Она приводит к самым отрицательным последствиям, прежде всего, к духовной и нравственной деградации общества, к идейному анархизму, материализму, антикультуре и т.д. Там, где во главу угла поставлена свобода без любви, не может быть подлинной свободы личности, ибо всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин. 8:34 ). И рабство духа является самым тяжелым для человека, причиняющим ему наибольшие страдания… Не потому ли апостол Павел писал: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1 Кор. 10:23 )?

Потеря свободы

Понимание необходимости духовной свободы и ее первичности для человека, фактически, утрачено человечеством. Апостол Петр, обличая проповедников внешней свободы, «забывших» о свободе внутренней, писал: «Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2:18-19 ). Та же мысль и у апостола Павла в его послании к Галатам: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к [угождению] плоти, но любовью служите друг другу… Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух - противного плоти» (Гал. 5:13, 16-17 )…

Потому такая свобода легко продается за элементарный комфорт. Один из современных писателей справедливо сказал о нашем времени: «Повсюду в мире умирает свобода - политическая, экономическая и личная… Без свободы жить легче. Все больше людей охотно отдают свою свободу в обмен на удобную и спокойную жизнь. Не нужно принимать какие-либо решения. Меньше ответственности» (Калиновский П. Переход ).

И этот отказ от свободы вполне закономерен: страсти, получая свободу и изнутри порабощая человека, делают его сластолюбивым, эгоистичным и, тем самым, все более способным продать первородное достоинство своей личности за чечевичную похлебку скоропреходящих удобств и прихотей. Картины подобных сделок сейчас можно видеть во всех сферах жизни. Откровение апостола Иоанна богослова совершенно определенно предвозвещает всеобщее добровольное рабство всемирному обманщику и тирану за обещание земного рая: «И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни» (Отк. 13:8 ).

Свобода и грехопадение

Изначальная свобода предполагает и возможность падения, которое свв. Отцы определяют как бунт против Бога, а значит, своего рода самоубийство, поскольку преступление, направленное против Бога, неизбежно наносит удар по самому человеку. Вследствие греха Адам лишился общения с Богом, его природа, однажды повредившись, утратила те свойства, которыми она обладала благодаря богообщению, в первую очередь свободу и бессмертие.

Адам сделался рабом низших начал собственного естества (страстей), вместо того чтобы властвовать над ними посредством разума, который связывал его с Богом. Если первоначальное существование человека предполагало свободное общение с Богом через высшие элементы человеческого состава, в особенности разум, то грехопадение повлекло за собой рабство сатане через страсти, ставшее неизбежным вследствие поврежденности человеческого естества, отпавшего от Бога.

Человеческий род обладает поврежденной природой, так как он происходит от Адама, но каждая человеческая ипостась, как адамова, так и любого из его потомков, сохраняет всю ответственность за свои действия; она не разделяет адамовой вины, но «подражает» ей; даже в своем падшем состоянии человек сохраняет свободу, которая, как было сказано, есть существенная черта образа Божия в человеке. Грех лишь помрачил этот образ и ограничил свободу.

Почему Господь не вернул человека в положение Адама до грехопадения? Во-первых, потому что такое действие было бы внешним, насильственным, а мы знаем, что Господь уважает свободу существ, сотворенных Им разумными и свободными. Господь никогда не насилует свободу человека, но хочет, чтобы человек поступал всегда по соображениям внутренним, разумно и свободно, а не в силу каких-то внешних принуждающих обстоятельств. Во-вторых, сколько мы можем судить как из внешнего мира, так и из Откровения, Бог никогда не отменяет Своих решений, никогда не делает их «яко не бывшими». Творческое Слово исходит из уст Божиих - и становится так, во веки веков. И если в ту же область бытия впоследствии вносится Словом Божиим нечто новое, то оно не отменяет того, что уже есть, но творчески сочетается с ним.

Свобода и зло

Возможность выбирать между добром и злом только зародыш свободы. Легкость, с которой мы склоняемся ко злу, говорит о том, что мы находимся в рабстве. Выбирая зло, мы теряем свободу. Мы не стремимся ко злу как таковому и все время желаем хорошего. Но, принимая кажущееся добро за действительное, поступая по своему ложному разумению, мы делаем то, что на самом деле не хотим. Это и говорит о том, что мы не свободны. Совершенство духовной свободы в полной неспособности выбрать зло. Если мы всегда хотим настоящего добра, если не только стремимся к нему, но и достигаем его, то мы свободны, ибо делаем то, что хотим, а каждый акт нашей воли находит свое полное завершение.

Мы свободны не тогда, когда выбираем попеременно то добро, то зло, а когда совершенно любим и принимаем настоящее добро и столь же совершенно ненавидим и отвергаем зло, когда мы делаем только доброе, получая от этого радость, и отметаем малейшую возможность совершить то, что заставляет нас унывать и обманывать самих себя. Поистине свободен лишь тот, кто до конца отрекся от зла и больше его никогда не захочет.

В Боге нет и тени зла, поэтому Он бесконечно свободен. В сущности, Он и есть свобода. Божья воля безупречна, наша же не надежна и временами разрушительна для самой себя. Но если мы полностью доверимся Богу, Он соединит нас с Собой, изменит нас и вдохнет Свою любовь в наши души. Истинное освобождение возможно только по дару свыше, через приобщение к присущей Богу свободе, к Его любви. Вся наша безразличная к добру и злу так называемая природная свобода не более чем задаток, ожидание благодати, воли Божьей и Его не от мирной любви. Истинная свобода в умении всегда, неотступно и безошибочно выбирать настоящее добро.

Николаева О.А. «Православие и свобода», Бахтин М.В., Клевцов П.Б. «Введение в православное богословие», Протоиерей Иоанн Мейендорф. «Православие и современный мир», Священник Александр Мень. «Символ веры», Осипов А.И. «Путь разума в поисках истины», Осипов А.И. «Путь разума в поисках истины», Архимандрит Виктор (Мамонтов). «Таинство жизни», Протоиерей Иоанн Мейендорф. «Иисус Христос в восточном православном предании», Игумен Петр (Мещеринов). «Беседы о вере и церкви», Архимандрит Виктор (Мамонтов). «Таинство жизни».

Диалог между богословием и наукой - это весьма перспективное направление, важное для обеих сторон. Наука на пути осмысления религиозного опыта может открыть для себя реальности иного плана бытия и обогатиться не только в содержательном плане, но и в методологическом. Ибо очевидно, что тех средств, которыми она обладает, катастрофически не хватает для раскрытия загадок человеческой жизни.

Однако современные ученые порой с большей готовностью склонны заимствовать духовно негативный опыт из оккультных сфер и не торопятся познакомиться с духовным наследием Церкви. Например, современная психология уже давно активно не только исследует, но и применяет различные практики воздействия на человека, имеющие оккультные, магические корни. Суггестивное воздействие на человека стало обыденным делом для современного психотерапевта. На этой основе разработана масса методик психического влияния. Церковь относится к этому отрицательно, поскольку степень деформирования личности в этом случае оказывается значительно больше, чем наблюдаемая реакция, а возможное повреждение человека выходит за рамки его земного существования и не может контролироваться психотерапевтом. Однако если все же интегрирование отрицательного религиозного опыта в психологию происходит, то почему не видно заметных успехов в восприятии христианского духовного наследия? Существуют ли для этого какие-то преграды? Как нам видится, основные причины таковы.

1. Христианство в наши дни - это «забытая» мировая религия. Современные люди чаще всего усматривают в христианстве нравственное учение и даже не предполагают, что в нем содержится глубочайшее учение о человеке. В Православии это богооткровенное сокровище бережно сохраняется и передается, но никому не навязывается, не выставляется, поэтому внешнему человеку может показаться, что его как будто бы и нет. В католицизме чрезмерная рационализация, а в протестантизме нарочитая морализация и самоограничение себя только текстом Библии привели к выхолащиванию сути христианства. Поэтому неудивительно, что в поисках ответа на загадку о человеке вопрошающие проходят мимо Церкви.

2. Христианское учение о человеке содержится в огромном количестве святоотеческих творений, но это знание пока еще не изложено системно ни у нас в России, ни за рубежом. Такая работа только начинается, появляются первые публикации, и помоги Господи тем, кто начал трудиться на этой ниве.

3. Чтобы воспользоваться богооткровенным учением, нужно не только изучить какие-то святоотеческие книги, но, прежде всего, вступить в диалог с Тем, Кто создал человека и определил смысл и законы его существования. Это принципиально необходимо. Без этого христианские тексты не раскроют своей глубины, мудрости, истины. Для ученого это подвиг. Далеко не все к нему готовы, потому что данный поступок выводит исследователя за рамки традиционной научной методологии, и ученый рискует стать маргиналом в своей среде. Оккультно-магические методы, которые вошли в арсенал современной психологии, таких требований к исследователям не предъявляют. Они срабатывают без упоминания о Боге. Точнее сказать, они срабатывают именно при игнорировании упоминания о Боге. Когда призывается имя Божие, они дают странные сбои. Для верующего человека причина данного сбоя понятна.

4. Проблема перевода. Богооткровенное учение о человеке - это не кость мамонта, которую находят и кладут на музейную полку и вспоминают о ней только при исторических исследованиях. Оно несет в себе животворящую, преображающую силу, но чтобы ее раскрыть, необходимо не только понять христианское учение в содержательном плане, но и суметь спроецировать его в сферы гуманитарных наук как средство, как инструмент. Для этого исследователь должен в достаточной степени владеть и языком богословия, и быть профессионалом в своей гуманитарной области. Таких людей пока еще очень мало.

Все перечисленные выше трудности преодолимы. Если в практическом плане эти и ряд других проблем разрешатся, то, может быть, нас еще ждет эпоха христианского ренессанса. В каком-то смысле мир на это обречен, ибо если этого не произойдет, то вариантов для дальнейшего существования у нас нет.

Перейдем же от общих вопросов к одному, на первый взгляд частному, но по сути важному вопросу: каково взаимоотношение в православном богословии двух понятий - «образ Божий» и «личность». Цель данной статьи - тезисно обозначить общую богословскую линию в раскрытии данной темы.

Если мы попытаемся в рамках святоотеческого наследия понять, кто есть человек, то сразу же натолкнемся на рассуждения, что человек есть образ Божий. Более того, всегда подчеркивается, что богообразность - это высшее достоинство человека. Если же с подобным вопросом мы открываем книги по психологии, то постоянно встречаемся с описанием человека как личности. Здесь личность рассматривается как высшая ценность в человеке. Таким образом, и в богословии, и в психологии провозглашены высшие ценности, но как они соотносятся между собой в содержательном плане? Ответ на этот вопрос важен, поскольку ценности определяют деятельность и направление движения исследователя. Ошибка в ответе на этот вопрос - это не только напрасный труд, но и искалеченные души. Ответ на этот вопрос мы будем искать в богословии, поскольку оно использует оба понятия, психология же только одно - «личность».

Начнем с того, что попытаемся разобраться с необходимостью различения понятий «образ Божий» и «личность» в богословии. Вильям Оккам в свое время сформулировал замечательный принцип: «не умножай сущностей без необходимости», то есть для ответа на какой-либо вопрос не нужно привлекать избыточное количество понятий, их должно быть ровно столько, чтобы ответ был правильным и ясным. В связи с этим насколько обосновано в богословии это различение, и какова взаимосвязь этих понятий?

Когда мы намерены что-либо сравнить и дать аналитическое заключение, мы, прежде всего, должны четко представлять то, что сравниваем. Что же мы имеем в святоотеческом наследии в отношении понятий «образ Божий» и «личность»?

Понятие «образ Божий» - одно из самых распространенных в христианской письменности. Нет автора, который бы его не употреблял, и когда читаешь эти рассуждения без жесткой требовательности к строгости формулировок, то вроде бы все пишут об одном и том же. Но когда возникает потребность понять суть и сформулировать ее в словах, то сразу становится ясно, что такого обобщающего определения у святых отцов нет. Сокрушаясь об этом, отец Василий Зеньковский писал: «За вычетом нескольких общепризнанных толкований, святоотеческое учение об образе Божием до такой степени разноречиво, что приходится удивляться, что по такому существенному пункту в церковном сознании не достигнуто единомыслие» . Что же делать? Почему святые отцы не предприняли попытки создать подобное определение? Святитель Григорий Нисский дает четкий ответ на этот вопрос: «Образ Божий в человеке, поскольку он - образ совершенный, постольку он и образ непознаваемый, ибо, отражая полноту своего Первообраза, он должен также обладать и Его непознаваемостью» . То есть дать определение «образу Божиему» принципиально невозможно в силу непостижимости Бога. Однако как двигаться дальше? Как работать с понятием, которое не фиксируется в человеческом слове? Возможно ли такое? В богословии вполне возможно. Все понятия, связанные с бытием Божиим (Бог, святость, вечность, бессмертие и др.), не подлежат строгим определениям, но это не препятствует нам их использовать и понимать друг друга. В богословии для раскрытия этих тем используется типологический, или образный, метод. Воспользуемся им и мы.

Давайте представим зеркало, в котором отражается человек, и отметим несколько важных феноменов:

Человек отражается в зеркале, и это отображение есть образ человека;

Зеркальное отражение имеет двойную принадлежность: конкретному человеку и конкретному зеркалу;

Отражаясь в зеркале, человек не утрачивает чего-либо в своей природе и не приобретает; даже если зеркал будет много, отражаясь в них, человек остается неизменным;

При отражении человека природа зеркала не изменяется; отражение - реальное явление, но оно не есть часть природы зеркала;

В разных зеркалах один и тот же человек отражается по-разному в силу уникальных свойств каждого зеркала (кривизна, неровности, шероховатость, качество отражающего слоя и т.д.).

Из Божественного Откровения мы знаем, что человек может не только отражаться, но и отражать, то есть быть в определенном смысле зеркалом - зеркалом для Бога. При таком подходе возможны некоторые аналогии, раскрывающие нам важные аспекты понятия «образ Божий». В частности, имеют место все вышеуказанные феномены.

Каждый человек - это духовное зеркало, в котором отражается Бог. Отражение Бога в человеке - это и есть образ Божий.

Образ Божий принадлежит Богу, так как это Его «отражение» (так же и мы, подходя к зеркалу, считаем отражение в зеркале своим собственным и говорим: «Это я»); но, с другой стороны, отображение Бога в человеке принадлежит и человеку: именно человек есть носитель образа Божия. То есть образ Божий имеет двойную принадлежность.

Отражаясь в человеке, Бог не утрачивает чего-либо в Своей природе и не приобретает. Несмотря на то, что людей большое множество, отражаясь в них, Бог остается неизменным.

При отражении Бога в человеке человеческая природа не изменяет своего онтологического статуса, то есть всегда остается человеческой даже при восхождении на высшие ступени святости. «Ни мудрые своею мудростью, - учил преподобный Макарий Великий, - ни разумные своим разумом не могли постигнуть душевной тонкости или сказать о душе, что она такое. Только при содействии Духа Святого открывается и приобретается понятие и точное ведение о душе. Но при этом рассматривай, рассуждай и уразумевай, как это бывает, и слушай: Он Бог, а она - не Бог; Он Господь, а она - раба; Он Творец, а она - тварь; Он Создатель, а она - создание; ничего нет общего в Его и ее естестве, но только по бесконечной, неизреченной и недомыслимой любви Своей и по благоутробию Своему благоволил Он вселиться в сем создании, в этой разумной твари, в этом досточестном, избранном деле Своем, “чтобы нам быть, - как говорит Писание, - некоторым начатком Его созданий” (Иак. 1: 18), быть нам Его мудростью и общением, быть собственною Его обителью, собственною чистою Его невестою» . Образ Божий - реальное явление, но он не есть часть природы человека - это ни дух, ни душа, ни тело, это высочайший Божественный дар, проявляющийся в наличии у человека божественных свойств (бессмертие, свобода, разум, личность и т.д.).

В каждом человеке Бог отражается неповторимым образом, и это обусловлено уникальностью человеческих личностей.

Вот здесь мы и подошли к понятию «личность».

В богословии «личность» - это богодарованное уникальное начало в человеке, которое формирует неповторимый образ существования природы конкретного человека. Бог есть Личность (точнее - три единосущные Личности), поэтому и человек является личностью именно в связи со своей богообразностью. Эти два понятия («образ Божий» и «личность») взаимосвязаны, но нетождественны. Личностное бытие человека - это, может быть, главная характеристика богообразности человека, однако это не значит, что образ Божий в человеке и личность - одно и то же. Поясним это различие понятий на простом примере. Человеческая личность в духовно-нравственном отношении может быть и положительной, и отрицательной. О диктаторах, тиранах, преступниках допустимо говорить как о яркой личности, описывая их качества и поступки, в том числе и негативные. Однако если мы попытаемся говорить о тех же людях как носителях образа Божия (согласно православному учению, образ Божий может помрачиться, но он неуничтожим человеческим грехом или смертью), то мы никогда не употребим нравственно-отрицательные категории. Значит, образ Божий и личность - это не одно и то же. Образ Божий есть некий нравственно-положительный полюс бытия человека, а человеческая личность может свободно самоопределяться по отношению к нему как в положительном, так и в отрицательном смысле, то есть человек может жить в соответствии со своей богообразностью или вопреки, но личностью он быть не перестает и образ Божий не утрачивает.

Образ Божий в человеке позволяет преодолеть пропасть трансцендентности между Творцом и творением, ибо люди, именно по причине своей изначальной богообразности, способны познавать Бога и вступать в общение с Ним. Преподобный Макарий Великий писал: «Как небо и землю сотворил Бог для обитания человеку, так тело и душу человека создал Он в жилище Себе, чтобы вселиться и упокоеваться в теле его, как в доме Своем, имея прекрасною невестою возлюбленную душу, сотворенную по образу Его» .

Подводя итог вышесказанному, сформулируем несколько тезисов по нашей теме.

Тезис 1. Понятия «образ Божий» и «личность» взаимосвязаны друг с другом. Бог есть Личность, и человек есть личность, потому что он наделен образом Божиим. Личностное бытие - это проявление образа Божия, то есть взаимосвязь понятий выстроена по типу причины и следствия.

Абсурдно рассуждать о психике и игнорировать понятие о человеке. Тем более странно, с точки зрения христианской антропологии, изучение человеческой личности без опоры на учение о богообразности человека.

Тезис 2. «Образ Божий» и «личность» - понятия взаимосвязанные, но не тождественные. Ибо образ Божий есть некая неотъемлемая данность, постоянно содействующая сближению человека с Богом. Он всегда имеет духовно-положительную направленность и является онтологическим основанием для личности. Личность же - это проявление образа Божия в человеке и, как все иные проявления образа Божия (разум, творчество, свобода, бессмертие и др.), может иметь различную нравственную направленность и изменяться по ходу существования человека - как совершенствоваться, так и деградировать.

Убедиться в нетождественности данных понятий можно легко, если попытаться заменить в святоотеческих творениях словосочетание «образ Божий» на слово «личность». Контекст высказываний существенно повредится.

Тезис 3. Понятия «образ Божий» и «личность» не подлежат формальному определению. Поскольку образ Божий и личность человека «укоренены» в Боге, Который не подлежит определению, то и данные понятия не охватываются человеческим словом. Однако отсутствие строгих определений отнюдь не лишает нас возможности конструктивно использовать эти термины при антропологических рассуждениях. Исследованию вполне доступны отдельные проявления богообразного личностного бытия человека, но важно, чтобы эти феномены даже в обобщенном виде не считались сущностью и предельной глубиной образа Божия и личности в человеке. По сути, в христианской антропологии слова «образ Божий» и «личность» - это во многом слова-знаки, указывающие на таинственную глубинную реальность в человеке.

Тезис 4. Образ Божий и личность - это онтологические свойства человека, но не какие-то особые части его природы. Это, может быть, самый сложный, но предельно важный момент в понимании данной темы. Часто мы настолько скованы материальным восприятием явлений, что, открыв нечто новое, тут же начинаем рассуждать об этом в природном аспекте. Однако если быть внимательным, то можно легко обнаружить, что многие важные для человека понятия, такие как красота, гармония, истина, правда, не имеют своей самостоятельной природы. Эти понятия и подобные им реализуются в тварном мире, но не являются частью природы тех предметов, которые мы так характеризуем. При этом красота, истина, добро и т.п. не имеют своей отдельной природы или естества в прямом смысле слова, и все же они реальны. Если тысяча человек независимо друг от друга, подходя к одной и той же картине, восклицают: «Красота!», то мы не вправе отрицать «присутствие» красоты в ней, но мы не сможем выделить ее из картины как отдельный природный объект. Красота, реализованная в естестве тварного предмета, тем не менее, «надприродна», метафизична. Значит, у этих понятий должно быть онтологическое основание, не имеющее тварной природной обусловленности. Таким основанием является Бог. Если обратиться к антропологии, то и здесь мы очень часто оперируем понятиями реальными, но неприродными: сознание, свобода, творчество, бессмертие, любовь и др. Понятия «образ Божий» и «личность» близки к этому ряду. Они не имеют своей самостоятельной субстанции в человеке. Это не часть души, не дух, не ум. Они не могут существовать вне человеческой природы, но, реализовавшись в ней, задают богоподобный (образ Божий) и уникальный (личность) способ существования человека.

В человеческом языке природный и личностный аспекты бытия человека четко разграничены. Если мы отвечаем на вопрос «что есть человек?», то описываем общечеловеческую природу. Если же задаемся вопросом «кто есть человек?», то пытаемся познать человека как личность, выделить его неповторимость, выяснить основание этой уникальности. Замечательный русский богослов В.Н. Лосский так сформулировал данный подход к пониманию личности: «Личность есть несводимость человека к его природе» . В виде формулы это утверждение выглядит так: личность человека = конкретный человек - общечеловеческая природа . То есть, чтобы приблизиться к пониманию уникальной личности человека, необходимо абстрагироваться от всех его общечеловеческих природных свойств, пройти путем антропологической апофатики.

Впрочем, для понимания личности есть другой, более простой и гораздо более эффективный способ, но он пока что лежит за пределами научной методологии: нужно просто полюбить конкретного человека. Именно любовь в евангельском смысле без каких-то особых интеллектуальных усилий позволяет узреть личность в другом человеке, а сила нашей любви определяет глубину познания любимой нами личности.

Подобный подход к изучению человеческой личности в науке должным образом еще не представлен. Надеемся, что зарождающаяся христианская психология откроет новые перспективы в познании человека.