В писаниях святых есть неоднократное упоминание о «последних временах», когда на землю придет антихрист и на протяжении трех с половиной лет будет известен на весь мир чудесами и мудростью. Люди даже поверят, что он Бог, спустившийся на Землю, но зверь раскроет свою личность…

Волгоградские экстрасенсы пришли к выводу, что Сатана в обличье человека не только уже появился на Земле, но и начал губительную деятельность.

Тень Сатаны

Волгоградского ясновидящего давно интересует тема пришествия антихриста.

– Зверь показал мне свой облик, – рассказывает Петр Панков, волгоградский экстрасенс. – Я много раз спрашивал себя – почему именно я вижу это лицо? Способности к лечению и ясновидению достались мне от бабушки, при жизни ей никогда не являлись «нечистые». А у меня еще в детстве появились именно деструктивные способности: если, к примеру, долго смотрел на велосипедиста и говорил: «Упади, упади!» – человек через некоторое время падал, случались и мелкие аварии с участием автомобилистов. Я сам себя боялся и забыл про дар.

По словам Петра, когда бабушка умерла, она начала являться ему во сне снова и снова, спрашивая: «Почему людям не помогаешь избежать беды?».

– Как-то я увидел объявление о розыске исчезнувшего человека, – продолжает Петр. – Вдруг появилась сильная головная боль. Закрываю глаза и вижу, где этот человек. Связался с родственниками, сообщил им. На следующий день мужчину нашли в том самом месте в лесополосе… Видения все чаще стали посещать меня, они помогали людям избежать бед, наставляли.

Но со временем мужчине стал видеться образ странного человека.

– Одно лицо снова и снова виделось мне, попытки как-то приблизить образ не давали результатов, даже увидеть одежду я этого мужчины не могу – только лицо, – делится Петр.

Волгоградец много раз пытался обратиться к образу и спрашивал: кто он, чего хочет?

– Он молчал. А как-то я обратился к душе умершей бабушки за наставлением – может, этому странному человеку нужна помощь? Может, он пропал? Болен? Во сне я услышал знакомый голос бабушки Прасковьи, только два слова: «То – антихрист!».

С тех пор зверь является Петру реже. Мужчина уверен – покойная бабушка оберегает его.

– На вид антихристу около 45 лет, – отмечает экстрасенс. – Темно-русые волосы (возможно, длинные), борода, усы, густые брови, уголки губ опущены вниз. Про характер ничего сказать не могу, при малейшей попытке понять образ ускользает.

Странник в этом мире

40-летняя волгоградка Елена Елисеева – экстрасенс, который работает с энергией. Будущее приходит к ней в виде информационного потока.

– Иоанн Богослов говорил не метафорически, упоминая, что антихрист – не одна личность, – рассказывает Елена. – Он всегда присутствует в облике человека, воплощенного на Земле. Каждое столетие в 60-х, 70-х и 90-х годах рождается носитель. Нынешнему антихристу около 45 лет. Рожден он осенью, как и все предшественники.

По словам Елены, это время года – особенная пора для зверя. Не только носитель рождается поздней осенью, но в это же время происходит «подселение» антихриста.

– Эта сущность подражает Христу, возможно, поэтому подселяется, когда носителю исполняется 33 года, – продолжает женщина. – Еще в его жизни большое значение имеет змеиный знак, сущность этого животного. Кроме того, по характеру этот человек необязательно злой, жестокий, но всегда имеет представление о власти, находится в верхах – так было столетиями. Его излюбленное место – Европа.

Страны для проживания антихрист выбирает разные. Где зверь сейчас, понять невозможно.

– Информация тщательно зашифрована на энергетическом уровне, эти крупицы я собирала долгое время, – вздыхает Елена. – Он умеет манипулировать людьми, обстоятельствами. Сам антихрист – сгусток энергии, которая переходит от одного тела к другому. Носитель не виноват, что становится временным сосудом для зверя. Верно говорится в Священном писании: «Порок должен прийти в этот мир, но горе тому, через кого он придет».

Число зверя в Библии

Упоминание об антихристе чаще всего встречается в «Откровении» Иоанна Богослова. Он описывает его как антипода Христа, упоминая, что «теперь появилось много антихристов» и «дух антихриста уже в мире».

Согласно «Откровению», во времена перед приходом антихриста сила и власть будут иметь на Земле как никогда огромное значение. Люди будут находиться под контролем числа зверя – «666». «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо число это человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть», – пишет Иоанн Богослов.

Печать зверя должны будут принять на правую руку или на чело все люди, без нее ничего нельзя будет купить или продать. Но через 3,5 года после пришествия антихриста на Землю спустится Иисус Христос и свергнет зверя.

Кстати, само «число зверя» в Библии употребляется четыре раза. В Ветхом Завете число «666» встречается трижды.

– «Число зверя», которое называет Иоанн Богослов, невозможно интерпретировать с точностью, – отмечает отец Гавриил, игумен Свято-Духова монастыря. – Например, мы пишем это число цифрами «666». А когда Иоанн писал «Откровение», об арабских цифрах еще не знали, он писал число словами. Нюансов много, но суть одна: последняя книга Нового Завета называется «Откровением», значит, что-то должно открыться, стать очевидным для всех. Наступит это в «последние времена» – не ранее.

По словам священника, антихрист вовсе не обязательно является внешним обстоятельством, вполне вероятно, что это метафора греховного образа жизни.

– То, что нас отдает во власть антихриста, – внутри нас, – продолжает отец Гавриил. – Эта темная сторона оказалась неотделима от людей в результате грехопадения. А чтобы спастись не только во время последних времен, но и во все времена, нужен внешний критерий. И он есть – заповеди, Священное писание, опыт церкви двух тысячелетий. Кроме того, в Священном писании мы не найдем призывов бояться антихриста, спасаться от него. Писание не запугивает людей, это говорит о том, что верующим людям, которые полагаются на Волю Божию, бояться нечего.

Здесь нужно выяснить сущность словосочетания «восьмой из числа семи». Само сочетание парадоксально. Если говорят «пятый из семи» или «шестой из семи», то все логично. Но если видим написанное «восьмой из числа семи», то нужно искать сокровенный смысл. Выбор небольшой. Всего два варианта:

1. То, что тебе кажется верным, а именно посчитать, что СССР вновь вернется и будет царствовать один из руководителей бывшего СССР (именно один из бывших семи). А жив-то всего лишь Горбачев. Это чисто формальная логика. Она не отвечает действительности. СССР уже никогда не вернется, он – полный банкрот. Это будет уже (если будет) иное объединение, а если вести речь об Союзе Славянских Православных народов – то это уже совсем даже не СССР, а все тот же СНГ в уменьшенном варианте, какое-то национально-религиозное или лучше национально-патриотическое объединение. Поэтому «восьмого из числа семи» уже не будет. Это речь о другой стране.

ОТВЕТ: Алексей, так ведь я же не утверждаю, что это будет восстановление СССР в старом составе 15 бывших Союзных Республик во главе с КПСС и с коммунистической идеологией. Ты, видимо, не внимательно читал мое толкование. Я только лишь утверждаю, что это будет восстановление СССР в составе трех государств: России, Белоруссии и, видимо, Украины, но во главе с Горбачевым. И основано мое мнение на толковании Книги пророка Даниила и 17-ой главы Откровения. А называть это объединение «Союзом Славянских Православных народов» или как-то еще по-другому – суть дела от этого не меняется. Дело ведь не в названии, а в реальной политике государства.

Кстати, откуда тебе известно, что в основе будущего Союза Славянских народов будет лежать Православие и национально-патриотическая идеология? Если это – всего лишь твое пожелание, то причем тут Апокалипсис? А если этот вывод основан на Откровении Иоанна, то изволь предъявить доказательства. Потому что в противном случае к этим твоим рассуждениям также нельзя отнестись серьезно.

2. Считать, что под общим названием "семь" имеется ввиду их общее коммунистическое, а лучше, атеистическое прошлое. Тогда более реально предположение, что во власть войдет новое лицо из числа бывших коммунистов. Думаю, что именно в этом и есть сокровенный смысл «восьмого из числа семи». Сюда прекрасно входит дорогой товарищ, а также и господин Ельцин. Он действительно из числа коммунистов, то есть из "семи".

ОТВЕТ: Если слова «восьмой из числа семи» всего-навсего означают их коммунистическое или атеистическое прошлое, то тогда Ангелу можно было сказать конкретно: «восьмой царь будет таким же, как и прочие семь». Но дело в том, что в порядковом смысле восьмым президентом был Ельцин, а Путин уже девятый. Значит, эти слова не подходят к Путину.

Более того, и ты это прекрасно видишь, именно к нему и к его по звериному уничтожению СССР относится формула «один плюс десять». Читаем: «И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые... примут власть со зверем, как цари, на один час» (Откр. 17, 12). Здесь речь идет об образовании СНГ и Беловежской Пуще... И из текста мы знаем, что этот зверь исчезнет «был и нет его» (Откр. 17, 8), что в действительности и произошло с царствованием Ельцина. Нет его уже. Ау.

ОТВЕТ: Алексей, ты правильно пишешь, что уничтожение СССР произошло с образованием СНГ в Беловежской Пуще в декабре 1991 года. Но тогда в Беловежской Пуще было не десять, а три президента: Ельцин, Кравчук и Шушкевич. А значит, слова в Откровении Иоанна: «И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые еще не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час» (Откр. 17, 12),– говорят не об образовании СНГ в Беловежской Пуще 8 декабря 1991 года, а о подписании Союзного договора в Кремле 2 сентября 1991 года по формуле «10+1». А значит, они относятся не к Ельцину, а к Горбачеву. Я писал же об этом подробно в толковании 17-ой главы Откровения, и говорить здесь об этом снова не вижу смысла.

ОТВЕТ: Алексей, почему ты выдернул несколько слов из контекста и пытаешься таким образом доказать, что Путин и есть антихрист? Ведь в Откровении полностью говорится: «Он (второй зверь) действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела» (Откр. 13: 12). Значит, если предположить, что первый зверь означает Ельцина, а второй зверь означает Путина, то из этого следует вывод, что Путин «заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю (Ельцину), у которого смертельная рана исцелела». То есть по-твоему получается, что Ельцин должен вернуться к власти (рана исцелела ) и возглавить мировое правительство? И это для Ельцина сделает Путин, который, по-твоему, есть антихрист?

Но этот последний вывод противоречит учению Православной Церкви о том, что антихрист сам должен возглавить всемирное царство в конце мировой истории. А значит, предположение, что первый зверь означает Ельцина, а второй зверь означает Путина, также является ложным.

Здесь, конечно есть элемент тайны, ведь нужно понять, что звериная сущность красного государства остается в силе и на смену одному зверю должен неизбежно придти следующий зверь, а отнюдь не ожидаемый благочестивыми православными верующими славный царь избавитель Михаил. Это будет потом...

ОТВЕТ: Интересно узнать, когда же наступит твое «потом»? Ведь по учению Православной Церкви «потом», то есть после антихриста, будет только второе пришествие на Землю Господа Иисуса Христа, воскресение мертвых и Страшный суд. А если антихристом будет Путин, то никакого «потом» уже больше не будет.

Или может быть ты являешься сторонником учения хилиазма, построенного на ошибочном толковании 20-ой главы Откровения, согласно которому «тысячелетнее царство Христово» наступит после пришествия в мир антихриста. Но это учение является еретическим, и оно уже было отвергнуто всей Православной Церковью конкретно в IV веке. Об этом ты можешь прочитать в любом православном учебнике по истории Церкви. (Смотри, например, Н.Тальберг, «История христианской церкви», «Хилиазм»).

Вот потому я считаю, что восстановление Православного Царства в России во главе с «царем избавителем Михаилом» (Дан. 12: 1-4) начнется не после ухода от власти Путина, а будет происходить параллельно и одновременно с подготовкой прихода к власти антихриста, о чем подробнее говорится в главе «Жена, облеченная в солнце». Столкновение этих процессов, их антагонизм и непримиримая конфронтация и вызовет гонение Церкви антихристом, о чем подробнее говорится в главе «Война на небе», где под видом Жены и Дракона показана борьба Церкви и царства антихриста за власть в России. Непонимание этих процессов и желание выстроить их друг за другом в хронологическом порядке как раз и приводит к подобным выводам, о которых ты дальше пишешь:

Вот и пришел этот маленький Володя, тихо, четко, крепко, жестко. Он сам считает себя Мессией и спасителем бедного многострадального русского народа. И это страшно. Народ этого ужаса не осознает. Он сейчас пойдет за любым, лишь бы только не продолжалась эта тяжелая ночь над Россией, как сказано: «Пятый Ангел вылил чашу на престол зверя: и сделалось царство его мрачно и они кусали языки свои от страдания, и хулили Бога небесного от страданий своих и язв своих...» (Откр. 16, 10-11).

Два рога у него – это союз России и Белоруссии. Он постоянно лукавит, никогда и никто не знает, что же он хочет на самом деле, можно сказать, что ему свойственна мудрость змеи-Дракона. И власть имеет такую же как и Ельцин. Но...

ОТВЕТ: Алексей, ты пишешь, что Путин «постоянно лукавит, никогда и никто не знает, что же он хочет на самом деле, можно сказать, что ему свойственна мудрость змеи-Дракона». А разве не так же ведет себя «интеллигент и гуманист Горбачев»? И только предвзятое отношение к Путину (что именно Путин и есть антихрист) мешает тебе понять очевидные вещи, что звериная сущность политика определяется не только количеством пролитой крови, но и количеством сказанной лжи. А кто больше людям морочит голову – Горбачев или Путин, по-моему, очевидно.

To, что сатана с визитной карточкой Professor Woland посетил Москву в конце 20-х кажется, благодаря таланту Михаила Булгакова, уже почти ни у кого не вызывает сомнений… А вот жил ли на территории СССР с 1933 года по начало 50-х (то есть в годы правления Сталина) посланец Бога Антихрист? В этом не менее талантливо убеждает нас Фридрих Горенштейн в своем романе «Псалом».

Роман «Псалом» был написан 43-летним Горенштейном, зрелым писателем, в Москве в 1975 году, т.е. 42 года назад. Впервые отдельной книгой роман был издан в Мюнхене в 1986 году. Читатели СССР смогли познакомиться с ним в журнальном варианте в «Октябре» только в 1991 /1992 годах. Предисловие к этой первой на Родине публикации романа написал Вячеслав Всеволодович Иванов.

Публикация его текста посвящена памяти выдающегося лингвиста и энциклопедиста.

Юрий Векслер

О РОМАНЕ ФРИДРИХА ГОРЕНШТЕЙНА «ПСАЛОМ»

Прежде всего предуведомление читателю: роман Фридриха Горенштейна «Псалом» принадлежит к числу книг совершенно особого рода, построение которых не подчиняется никаким ранее установленным правилам. Писатель сам открыл для себя этот новый способ сочинения и приемы, ему способствующие. Поэтому - да и по другим причинам, о которых позже, - роман не читается легко. Особенно это можно сказать о страницах, перегруженных размышлениями героев и автора, часто от мыслящих своих героев неотличимого. Весь роман - это одна долго разворачивающаяся авторская мысль. Для своего воплощения она нуждается в притчах. Действующие лица этих притч - вполне реальные люди, в описании которых, как и обстановки, их окружающей, не упущены самые простые житейские мелочи. Но роман от этого не становится реалистическим. Оттого, находя в некоторых навязчиво повторяемых местах его несоответствие известной мне действительности, я не могу упрекнуть в этом автора: он же не дал обета этой действительности следовать. Скорее наоборот: в романе подчеркнута чудесность или по меньшей мере странность в нем происходящего. В самом деле, действие всех пяти частей-притч романа строится вокруг существа мифологического - Антихриста, который может, используя данную ему силу, внезапно исчезать от врагов или мгновенно поражать их. То, что в последней из притч Антихрист работает дворником, - удачно найденная реалистическая деталь: ведь в том Литературном институте, который емко и гротескно обрисован в последней части романа, служит дворником великий писатель Андрей Платонов, чье явственное влияние чудится в «Псалме», особенно в изображении детей. Мы все за последние лет двадцать привыкли видеть едва ли не самых выдающихся из талантливых молодых поэтов или филологов зарабатывающими себе на жизнь работой кочегара или лифтера. Чем же отличается от них горенштейновский дворник-Антихрист? Они все принадлежат странности мира, где роман возник.

Если бы мы - для удовлетворения тех читателей, которые не хотят иметь дело с литературой, целиком создаваемой наново, - захотели вписать роман Горенштейна в литературное окружение нашего века, то, скорее всего, можно было бы задуматься о частичном сходстве с магическим реализмом Варгаса Льосы, или Гарсиа Маркеса, или с романами-притчами Кафки. Но как раз сопоставление с Кафкой покажет и одно немаловажное различие. Как и на Горенштейна, на Кафку Ветхий Завет повлиял и как литературное произведение. Но Кафка перенял прежде всего самый стиль библейских иносказаний. А Горенштейн недаром столько раз цитирует Библию: он старается следовать самой букве ветхозаветного текста. Его сочинение по своему построению иногда близко к богословскому. Совсем необычен способ, каким (за исключением последней части - финала) в романе говорит и думает Антихрист. Не он думает, а Бог говорит ему через одного из пророков.

Из психологических исследований последних лет (я имею в виду книгу американского психолога и историка культуры Джейнза) мы знаем, что библейские рассказы передавали суть того разговора с Богом, который велся в душе каждого из пророков, но важен был для всего общества. Лишь посредством пророков оно могло говорить с Богом. Очевидно, для каждого из пророков этот разговор был такой же реальностью, как для любого из нас беседа по телефону. Горенштейн делает существо с подобной ветхозаветной психологией героем своего романа. Но пересказываемые в романе многочисленные разговоры Антихриста с Богом все даны цитатами из Ветхого Завета. Горенштейн боится неточности, робеет перед собственным воображением. Способ цитирования другого канонического текста обычен в Библии. Здесь Горенштейн верен ее стилистике, столь отличающейся от манеры современных романистов.

Но по этой же причине психологический портрет Антихриста гораздо менее отчетлив, чем рисунок, изображающий других героев. В замысле и исполнении романа есть явное неравновесие мужских и женских ролей. Преобладают женщины. Две первых истории, отчасти - как замечает и сам автор - друг друга повторяющие, рассказаны от имени героинь - простых девочек. В первой части-притче Мария умело просит милостыню, добывая прокорм и для своего больного младшего брата Васи. История девочки-нищенки Марии достигает платоновской жестокой силы.

То место в романе, где переданы чувства девочки Марии, затерявшейся в снежном поле у станции Андреевка, принадлежит едва ли не к лучшим в книге

Аннушка из второй притчи чем-то напомнила главному герою – Антихристу -- Марию из первой части, хоть вроде две девочки и не похожи были друг на друга. Антихрист послан был «к нечестивой девочке-мученице Аннушке после доброй девочки-блудницы Марии...» Отчасти напоминают друг друга и их истории: Аннушка оказалась повинной в смерти ее братика Вовы, как Мария - в том, что пропал больной ее брат Вася. Но особенно ясно внутреннее сходство двух молодых женщин проявляется в вершинных минутах их горя: «Во сне громко плакала Аннушка, поскольку во сне она была дома, и плакать ей никто запретить не мог. Но наяву плакала Аннушка тихо, поскольку наяву была она в немецком рабстве. Это был тот самый Божий плач от сердца, которым Господь изредка награждает неразумных и которым в поле у станции Андреевка в 1933 году плакала Мария, малолетняя блудница. Через этот Божий плач возвысилась тогда Мария, без слов прочла она наставление Господа и без разума поняла то, что дано было через разум пророку Исайе».

То место в романе, где переданы чувства девочки Марии, затерявшейся в снежном поле у станции Андреевка, принадлежит едва ли не к лучшим в книге. Горенштейн не теряет жесткости в выражении своего понимания Марии (как потом Аннушки). По его словам, «от Марии ее собственная душа и ее разум были отделены бесконечным пространством, но безмолвное сердце, лишенное Божьего дара слова, сердце ее было рядом с ней, и она заплакала, не имея ни слов, ни понятий, а одни только лишенные смысла звуки». Мысль о Слове, которое где-то существует для каждого человека, но может остаться ему нераскрытым, особенно четко выражена Горенштейном в следующей притче, где говорится о городском красавце и пьянице Павлове, которого так и не нашло его личное Слово. Может быть, лучше всего Горенштейн описывает таких людей, отделенных от Слова и от разума беспредельным пространством.

В отличие от поэтических и проникновенных образов главных героинь пяти притч и мелькающих в них же живых и впечатляющих зарисовок других женских персонажей портреты многих мужских действующих лиц одномерны. Часто они гротескны, как изображения пьяницы Павлова и его собутыльников. Но подобные провинциальные люмпены еще удаются Горенштейну, находящему два-три метких штриха (часто чисто физиологических) для их характеристики. Гораздо слабее оказываются попытки нарисовать портрет интеллигента.

Самым неудачным образом в «Псалме» мне кажется Алексей Иосифович Иволгин. Его портрет насквозь идеологичен, он нужен автору только для того, чтобы проиллюстрировать свою идею. И здесь неожиданно Горенштейн обнаруживает - именно там, где его идея, казалось бы, противоположна официальной советской, -- свою причастность, пусть особого рода, традиции социалистического реализма, под которым я разумею усредненную стилистику советской прозы. Оттого в описании жизни, страданий и смерти Иволгина столько натянутого и даже фальшивого. Горенштейн отнюдь не политический писатель, и его попытка перейти к прямой политической сатире остается явно неудачной.

Горенштейн отнюдь не политический писатель, и его попытка перейти к прямой политической сатире остается явно неудачной

Но едва ли многим лучше образ старика Иловайского, с которым связала свою жизнь вдова Иволгина Клавдия. уж не ее ли сперва расчетливость, потом неумность бросают тень на жизненных ее спутников? Ведь мужчины у Горенштейна явно вторичны по сравнению с героинями и иногда (как Гриша, насилующий Марию в первой притче) нужны только для пробуждения чувства в героине; потом они исчезают, роман, строящийся на женских образах, в них не нуждается.

Но есть и еще более серьезная причина неудачи Горенштейна в изображении Иволгина и Иловайского, да и гораздо более молодых интеллигентов и их разговоров в последней притче, действие которой происходит в Москве, и притом в таком ее примечательном месте, как Третьяковская галерея. Горенштейну решительно не удаются интеллигенты и их разговоры. Когда Иловайский вспоминает с друзьями молодости на даче у одного из них подробности церковного их воспитания и когда студенты Литературного института заводят спор между собой, роман приближается к провалу, какой бывает только у большого писателя, особенно в русской литературе.

Я позволю себе сравнение, которое многим покажется удивительным. Неумением изобразить интеллигента Горенштейн напоминает Солженицына. У обоих крупных прозаиков, чьи сочинения останутся в нашей литературе, при их умении изобразить простых людей (у Солженицына это обычно мужчины и старухи, как Матрена, у Горенштейна -больше всего девочек и девушек), интеллигенты оказываются куда менее интересными. И здесь опять приходится подумать о традиции социалистического реализма. Интеллигенты - старик ли Иловайский с его рассуждениями о Христе или студент Литературного института Андрей с его рассуждениями о Моисее - нужны Горенштейну прежде всего или почти исключительно для выражения мыслей, его занимающих. Оттого их изображение одномернее портретов провинциальных пьяниц. Когда в пятой притче эти последние, как студент Литературного института Сомов и кончающий жизнь самоубийством Вася, встречаются с Андреем, у автора для пьяных хулиганов оказывается больше красок, чем для сосредоточенного на мыслях о Боге Андрея.

Но Горенштейн не был бы крупным писателем, если бы ему мешала изобразить городских образованных людей только перенятая из литературы предшествующих лет склонность к превращению героев в идеологические схемы. У этой традиции есть и гораздо более серьезные истоки и параллельные ей явления в литературе нашего века.

Борис Хазанов верно отмечает зависимость Горенштейна от Достоевского

Борис Хазанов верно отмечает зависимость Горенштейна от Достоевского, с которым автор «Псалма» так яростно спорит. Не признающий Достоевского (да и всей русской литературы) известный чешский писатель нашего времени Кундера в своем замечательном эссе о жанре романа ориентируется главным образом на центральноевропейскую традицию философского романа. Среди писателей немецкого языка Кундера особенно отмечает Кафку, Музиля и Броха.

«Псалом», бесспорно, принадлежит к этой традиции. Но в отличие, скажем, от Кафки Горенштейн не ограничивается философскими притчами на ветхозаветный лад, он хочет втолковать - или даже вбить в голову? --- читателю свою философию с упорством, напоминающим монологическую одержимость Льва Толстого (Достоевский благодаря его диалогическому многообразию не был столь напряженно односторонен). Несколько любимых идей Горенштейна повторяются в романе много раз. Главные из них касаются России и еврейства, с одной стороны, христианства и иудаизма - с другой.

Борис Хазанов справедливо говорит также и об одержимости Горенштейна Россией. Горенштейн не просто следует русской литературной традиции, столько для него значащей: Пушкин в романе не раз упомянут как высокое воплощение гения, нашлись у Горенштейна и должные слова для оценки библейских стихов Языкова. Горенштейн, как все истинно русские писатели, болен Россией, ее мучительной историей и безбрежной географией (с которой, кстати говоря, для Горенштейна сопряжены притягательные черты русских женщин; ведь им нужно было заселить настолько обширные пространства, отсюда их способность к продолжению рода и дар плотской любви).

В русской истории, особенно новейшей, Горенштейна волнует тема соотношения России и еврейства, к нему повернутая прежде всего русским (или восточнославянским; речь идет и об Украине начиная с Шевченко) антисемитизмом. Я не стану спорить с его преувеличениями, понятными при запальчивости в любом споре. Не раз в его романе встречаются русские или украинцы, повторяющие старое антисемитское утверждение о том, будто евреи убили Христа (словно тот и сам не был евреем; в самом деле, эта простая истина часто забывается, но не в романе Горенштейна). Я берусь доказать, что в русских деревнях, пока до недавнего времени они еще существовали, антисемитизма (а в том числе и этого понимания Христовой смерти) не было; он появляется главным образом у деклассированных городских жителей. Они были питательной средой для черносотенцев в России и для нацистов в Германии. Но в ХХ в. антисемитизм стал если и не общераспространенным (вспомним, как мало голосов «Память» и представители ее идеологии, подобные Шафаревичу, получили на недавних демократических выборах в России), то очень шумным и обращающим на себя внимание. Что еще хуже, городские люмпены при поддержке охранки с начала века участвовали в погромах, а в конце сталинского времени, после убийства Михоэлса, ясными были проявления государственного антисемитизма. Мне до боли памятны и так называемая «борьба с космополитизмом» в 1949 г., и «дело врачей», наложившее свое клеймо на зиму 1952-1953 гг. Болезненный след этих двух вспышек официального человеконенавистничества, направленного против людей еврейского происхождения, я нахожу и в романе «Псалом». Вероятно, в чем-то мои юношеские впечатления совпадают с теми, которые я реконструирую у автора романа, судя по его тексту. Но я испытывал непреодолимый стыд за то, что все это делалось государством от имени России (тогда --- и СССР), Горенштейн же, естественно, думает о страданиях людей, родственных ему по рождению и по вере.

В самом ли деле проклятие антисемитизма лежит на России и на русских таким несмываемым пятном, как можно думать, прочтя роман Горенштейна? Мне хотелось бы ответить на это отрицательно (хотя, признаюсь, эта мысль мучила меня самого как русского в те страшные годы и продолжала мучить потом, вызывая почти физиологическое отвращение по поводу персонажей из «Памяти» и подделывающегося под них Шафаревича). Отношение Горенштейна к России мне отчасти напоминает отношение к еврейству Розанова. В некоторых своих фрагментах Розанов приближается к антисемитизму, иногда самому махровому, в других (или даже тех же самых) обнаруживает тяготение к еврейству, завороженность иудаистическими обрядами, особенно связанными с еврейками. Так и Горенштейн одновременно заворожен женским русским началом, с такой силой им воспетым, и одержим ненавистью к русскому антисемитизму (исторически, я на этом настаиваю, вполне оправданной, хотя в некоторых навязчивых повторениях в романе я нахожу и преувеличения). Роман возвращается к теме ненависти и проклятия, которое несет его герой - Антихрист. Проклятие, которое через Аннушку (исполняющую здесь мифологическую роль) Антихрист посылает Германии, безоговорочно распространяется на все времена. В России ненависть и проклятия Антихриста простираются, если я правильно понимаю «Псалом», скорее не на всех ее обитателей-русских, а на тех человеконенавистников, которые встретились на пути Антихриста-Дана на погибель себе. Это проклятие, не всегда связанное с Даном, относится и к изменникам-выкрестам, как Иволгин или как сын Антихриста Вася, страдавший необузданным антисемитизмом и повесившийся вскоре после того, как он узнал о своем происхождении.

Самой озадачивающей меня частью философских или историософских рассуждений в романе мне представляется постоянно повторяющийся лейтмотив противопоставления иудаизма как истинной религии историческому христианству, против которого герои Горенштейна да и сам автор имеют много возражений. Сам Христос мыслится ими как один из древнееврейских пророков, и в той мере, в какой его первоначальное учение продолжает Моисеево, Горенштейн готов его принять или хотя бы с ним считаться. Но в последующем христианстве или христианской церкви ему чудится отпадение от древней веры, частично им объясняемое тлетворным греческим влиянием.

Советский официальный атеизм для Горенштейна продолжает ложь христианской церкви

Из пятой притчи видно, что часть этих богословских рассуждений (мне самому часто кажущихся не только неверными, но и бесконечно растянутыми) родилась из модных религиозных споров в московских интеллигентских компаниях 1960-х годов. Списаны с натуры, хотя, может быть, и поверхностно плакатны, иконы, заменившие на иных стенах портреты Сталина. Советский официальный атеизм для Горенштейна продолжает ложь христианской церкви; поэтому смена одной лжи другой понятна. Соблазн излишне легкого увлечения православием (а в недавнее время, уже после написания романа, - и нового его огосударствливания) очевиден. Для того чтобы это заметить, не нужно быть писателем такого высокого класса, как Горенштейн. Но было бы нелепо из этих злоупотреблений христианством делать далеко идущие выводы об его исконной природе.

Меня как историка религии и культуры смущает несколько примитивный дуализм философии Горенштейна. Как отчетливо он формулирует в пятой притче, мир для него (как и для некоторых древнееврейских мыслителей) состоит из пар противоположностей. Оттого и герой его романа - Антихрист - мыслит себя как прямое противоположение своему Брату - Христу. Но если продумывать эту мысль до конца, то сюжет романа кажется недодуманным и ущербным. Что сделал Дан на всем протяжении романа, чтобы реализовать свою мифологическую миссию? Ведь в романе он скорее воплощает архетип Дон-Жуана, рождающего детей (иногда его достойных, как Андрей, иногда недостойных и продающих религию отца, как Вася) от нескольких русских женщин.

Роман в большой степени построен вокруг идеи плотской любви как проклятия. А другой любви герои романа почти не знают, Роман и в этом принадлежит при всех своих библейских стилистических особенностях, делающих описания эротических сцен столь своеобразными, именно нашему веку. Над героями, хотя они нигде не упоминают Фрейда, витает проклятие либидо как самой непреодолимой силы, покоряющей и мифологического Антихриста (иногда почти кажущегося ее воплощением), и простых смертных, особенно женщин, чью психологию с таким мастерством воссоздает Горенштейн. Нагота женского тела, насилие над женщиной, надругательство мужа над любовником описаны Гореиштейном с силой, на которую, вероятно, его вдохновило чтение Ветхого Завета. Именно взгляд издалека, не подсматривание в щелку делают эти сцены романа шедеврами прозы ХХ в. Мне кажется, что Горенштейну благодаря его метафизически жесткому письму удалось одному избежать той инфантильной пошлости гимназического увлечения полом, которой так долго страдала наша самиздатская (а потом и тамиздатская) проза, противопоставившая себя оскопленному ханжеству социалистического реализма.

В непреклонной четкости физиологических подробностей, в неуклонном следовании психологической истине Горенштейн, как и в своей монологичности, напоминает Льва Толстого. О Толстом же напоминают части романа, где автор удачно использует толстовский прием остранения, заглядывая далеко за мнимую поверхность явлений - прямо в их суть. Я думаю, что много поколений читателей будут возвращаться к поразительному по силе описанию Литературного института, как его в финале видит Андрей Копосов: «Конференц-зал был увешан кусками литературы всех времен и народов, именно отдельными организмами, извлеченными из тела. Андрей долго думал, на что похожи эти тесно покрывшие все четыре стены стенды с обложками книг, классики прошлого и того, что теперь именуется классикой и попросту книгами первого, второго, третьего сорта. Вокруг были лозунги-цитаты, великие слова на красном холсте, великие профили и силуэты. И понял Андрей - это литературная анатомичка, морг для отдельных частей тела. Заспиртованные цитаты и обложки, что-то вроде печени, легких, рук и ног в банках со спиртам. Части тел в спирте менее имеют отношения к человеку, чем камень на улице или ветка дерева. Камень и ветка дерева более похожи на живого человека, чем его собственная печень или легкие, из него вынутые. Так же далеки от литературы и эти куски литературы в литературной анатомичке. да и во всем этом заведении есть что-то медицинское, научное, где литература выглядит подопытным существом, кроликом, которого мучат исследованиями, где литературе уготовлена роль жертвенная во имя людского благополучия согласно гуманным принципам социалистического реализма».

В лучших своих частях, подобных только что процитированной, роман Горенштейна поднимается над любой прикладной ролью -- в том числе религиозной, философской или историософской - которой привычно подчинялась русская проза. И та необычность формы и жанра романа, с характеристики которой я начал, -- свойство этой подлинной свободы автора, нелегко им завоеванной; ведь для этого ему пришлось преодолеть (пусть иногда не до конца) и традицию социалистического реализма, и дешевую публицистичность многого в тогдашней подпольной самиздатской (и тамиздатской) прозе. Роман Горенштейна иногда по построению напоминает самые спорные стороны лучших книг последней половины века. Обилие случайных встреч и совпадений (особенно в последней части) заставляет вспомнить о «Докторе Живаго», сплетение реалистических деталей и мифологических мотивов и героев уводит к «Мастеру и Маргарите». Но все эти (и другие, приведенные выше) сопоставления необязательны. Горенштейн несравним. Это большой мастер со своими взлетами, иногда (на мой взгляд, столь же большими) неудачами, неровный, мятущийся, мощный, воплощающий в своем поколении боль и силу великой русской прозаической традиции, которой он принадлежит неотрывно.

Иванов Вяч. Вс. [Предисл. к публ. ром. Ф. Горенштейна «Псалом»] // Октябрь. 1991. №10

Антихрист… Его образ, растиражированный десятками мистических триллеров, стал для нас столь же привычным, как Фантомас или Фредди Крюгер. Для подростков он лишь одна из пугалок, наряду с «чужими» или «зловещими мертвецами». А для задавленных мирской суетой взрослых — проводник в мир мистики, в область, стоящую над повседневностью. Пусть даже этот проводник изображен вульгарно, как нередко бывает в современном поп-искусстве. Однако, несмотря на популярность у публики, истинная сущность Антихриста остается для многих из нас замутненной. Кому-то он представляется мифическим монстром, изрыгающим пламя и поедающим кишки младенцев, кому-то — обезличенным олицетворением мирового зла, кому-то — ребенком-убийцей, цепь злодейств которого тянется за ним чуть ли не с пеленок.

В принципе для нас и Антихрист, и Сатана — все одно и то же. Хотя по библейским канонам Сатана — это падший ангел из херувимов (высшая ангельская иерархия), а Антихрист — человек, посланник Сатаны на Земле. Но что мы знаем об Антихристе как о личности? Разве что Апокалипсис вроде как про него. Но на самом деле даже это заблуждение. В имя Антихриста не упоминается ни разу.

Во плоти

Само слово «антихрист» встречается только в соборных посланиях апостола Иоанна. Правда, и там оно не обозначает конкретную личность — скорее, собирательный образ. Иоанн называет антихристами всех не исповедующих христианство. Однако уже в середине I века среди христиан появились те, кто считал Антихриста вполне реальным человеком, посланцем дьявола, который явится перед концом времен. Такой образ просто не мог не возникнуть: слишком хорошо для этого была подготовлена почва. Дело в том, что в первые 50 лет христианства сами евреи-христиане не только не отказывались от веры своих отцов, но искренне считали себя иудеями. Откровения Иисуса они воспринимали как новое слово внутри своей религии. В иудаизме же как раз к этому времени уже сложился образ человека-богопротивника, врага Яхве и его народа.

Распределение ролей

Итак, когда христиане окончательно приняли образ Антихриста-человека, потребовалось соотнести его с кем-то из героев Священного Писания. А где искать такого, кроме как в Апокалипсисе — повести о победе (пусть временной) злых сил? Но Апокалипсис — сложная книга: комментаторы до сих пор путаются и спорят, кто из героев откровения кого символизирует и что в нем аллегория, а что указание на современные Иоанну исторические реалии. Эти споры, конечно, ведутся и вокруг образа посланника Сатаны. В 13-й главе Иоанн повествует о своем видении: из моря сначала выходит дракон (первый зверь, по словам апостола), а потом к нему присоединяется второй, появившийся из тверди. Вот кто-то из этих двух зверей и есть Антихрист. Многие богословы считают, что Антихрист — это все-таки дракон, а второй зверь — лжепророк, который во всю «пиарит» своего хозяина-дракона. (Лжепророк творит чудо, ниспровергая огонь с неба на землю, призывая народ поклоняться страшному чудищу.) Такое умозаключение логично, ведь в богословской среде Сатану часто называют «обезьяной Бога», потому что его заветное желание — стать вторым Создателем, повторить Его чудо Сотворения мира. Но все попытки Сатаны обречены, он обезьянничает и не более того, ему даже не удается создать человека. В видениях немецкого монаха Цезария Гейстербахского (XIII век) к нему приходил черт (падший ангел низшей иерархии) и рассказывал, что Сатана, пытаясь сделать из бесов людей, не в силах был воссоздать даже ягодицы. Богословы называют Сатану зеркальным отражением Бога (там, где у одного левая сторона, у другого — правая). А значит, если у Христа был пророк — Иоанн Креститель, то у Антихриста тоже должен быть свой пророк. Его-то и видят в образе второго зверя.

Но есть одно очень важное обстоятельств противоречащее этой концепции. У Иоанна написано, что на голове второго зверя (того, кого принято считать лжепророком) овечьи рога. Это резко меняет дело. В христианстве подобные рога были только у Агнца Божьего, который есть не что иное, как аллегория Христа. Указание более чем очевидное. Согласно преданию, Антихрист как раз должен будет подменить Иисус. А значит, зверь с рогами и есть Антихрист, который этой деталью обозначает свой ранг. Если принять такую точку зрения, разрешится еще одно противоречие Откровения. Допустим, что зверь с овечьими рогами все же только лжепророк. Но в этом случае первый зверь (дракон) на его фоне будет выглядеть очень пассивно, потому что в Апокалипсисе творит чудеса именно лжепророк. Но ведь пророк Христа, Иоанн Креститель, никаких чудес не совершал, а это уже искажается зеркальность образа. Искажение исчезает, если рогатый зверь, как и было сказано,- Антихрист. Но тогда кто же тот первый зверь? Дракон?

Трактовка Александра Меня

В этом вопросе очень убедительной выглядит точка зрения Александра Меня. Он предлагает толковать книгу Иоанна с исторической точки зрения. В период, когда писалось Откровение, все христиане были уверены в столь скором наступлении конца света, что готовились стать его живыми свидетелями. Поэтому во многих образах Апокалипсиса зашифрованы конкретные исторические герои и события того времени. Если с этой точки зрения рассматривать образы Откровения, то можно избежать натяжек мистических мудрствований.

Итак, что Иоанн говорит о первом звере? Он выйдет из моря. У него семь голов и 10 рогов. На каждом роге по диадеме, а на каждой голове богохульные надписи. По виду он похож на барса, но ноги у него медвежьи, а голова льва. Как ни странно, именно такой экзотический вид дракона дает ключ к пониманию его образа. Медвежь ноги и т. п.- совсем не фантазия Иоанна. Это символы трех великих империй — Вавилона, Персии и империи Александра Македонского. Иоанн имеет в виду преемника погибших государств, а им может быть только Рим. И это очевидно: кто, как не Рим, был жестоким гонителем христианства? Семь голов — это семь холмов, то есть «визитная карточка» Древнего Рима (как Воробьевы горы у Москвы). 10 диадем — 10 римских императоров (начиная с Юлия Цезаря), установивших культ собственного богопочитания. А что может быть греховнее для христианина? Богохульные слова на головах — это императорские титулы «священный», «божественный», «равный Юпитеру» и т.д. При таком истолковании становится понятным, почему Иоанн использовал аллегорию. Будь там написано все открытым текстом, репрессии были бы жесточайшими.

Теперь разберемся, что с точки зрения исторических реалий стоит за образом Антихриста? Как известно, его число — 666, составляемое из суммы числовых значений букв еврейского алфавита, которыми записано некое слово,- истинное имя Антихриста. Искомое число получается при сложении букв в словах «кесарь Нерон». Эта версия имеет очевидное подтверждение. Есть несколько древних Апокалипсисов, где имя Нерон пишется по-еврейски, но в латинской транскрипции — Nero. И в этих апокалипсисах числом зверя значится 616 (666 без «н» [нун], которая равнялась 50). Нерон был лютым гонителем христиан. Он освещал свои сады факелами из тел полуживых последователей Иисуса, распятых на императорской вилле. Теперь внимание! Нерон был убит в 68 году. Апокалипсис писался несколько позже. Но в этом нет никакого противоречия, скорее, напротив. По империи ходили упорные слухи, что Нерон остался жив. Дескать, он скрывается на востоке и вскоре нагрянет со своим войском.

И что же из всего этого следует?

Во-первых, не стоит примеривать к образам, изображенным Иоанном, современных исторических персонажей, будь то Обама, Порошенко, Путин или кто-нибудь еще. Напрашивается и другая мысль: даже видение святого может быть лишь запятой божьего промысла. Апокалипсис — самый общий сценарий, некая перспектива развития человечества. Человек никогда не сможет своими силами разгадать замыслы Бога. Какие бы подсчеты ни велись, Христос придет неожиданно. Просто надо быть готовым в любое время предстать перед Ним.

Царство Антихриста

Что же будет представлять собой мир, когда в него придет Антихрист? Есть два сценария. Первый описан в Апокалипсисе. Иоанн Богослов представляет Антихриста как жестокого гонителя христиан. Но эта версия была популярна только во времена, когда христианство еще не было государственной религией Римской империи (до начала IV века). В наше время большинство христиан склоняются к точке зрения апостола Павла. Во втором послании фессалоникийцам он говорит о том, что, явившись, Антихрист поначалу выдаст себя за настоящего Христа. В Писании есть намеки на то, что посланец Сатаны будет править семь лет. Как поняли богословы, в первые три с половиной года Антихрист станет утирать слезы несчастным и обиженным. Он исцелит больше людей, чем Христос, а совершать чудеса будет беспрестанно. Он урегулирует социальные конфликты, проявит себя мудрым и справедливым правителем. В итоге очарует всех и станет единоличным правителем некоего всемирного государства. И вот когда Антихрист обретет всю полноту власти, тогда-то он и начнет тотальное гонение на христиан. Но большинство не осудит его, а с радостью признает в нем нового бога. Это будет длиться еще три с половиной года. Из стойких христиан выживут единицы. Они будут помнить сказанное святым Игнатием: «Когда услышите, что пришел на землю Христос, то знайте, что это Антихрист. Не нужно будет людям передавать друг другу весть о пришествии Иисуса. Он явится внезапно, всем людям и всей земле в одно время». И, наконец, когда однажды на землю снизойдет истинный Христос, Христово войско победит войско Антихриста, а сам он будет низринут в огненное озеро.

©При частичном или полном использовании данной статьи - активная гиперссылка ссылка на познавательный журнал сайт ОБЯЗАТЕЛЬНА

Как думаете, правду Миша глаголет?