Часть третья СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ И ПРОЦЕССЫ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ

События 2 мая в Одессе, где было убито, сожжено и растерзано 48 человек,— одна из самых серьезных европейских трагедий уходящего года. В самом городе ничего подобного не происходило со времен Великой Отечественной, когда его оккупировали фашисты. Прошло 7 месяцев. Но на самые главные вопросы — как это могло произойти и почему одни мирные граждане так жестоко лишили жизни других — никто ни городу, ни миру ответа до сих пор не дал. Надо сказать, что и мир, зачастую такой чуткий и в куда менее трагических ситуациях, лишних вопросов не задает. 48 жизней списаны как издержки становления молодого государства. Война на Украине, где погибли уже сотни и сотни, как-то сжала масштаб одесской трагедии.

Виктор Лошак

Кроме профессиональных у меня были и личные причины попытаться понять, что же происходило 2 мая. Я 12 лет прожил в Одессе, и это были счастливые годы в радостном городе. В силу этого опыта мне, возможно, было легче, чем коллегам: кого-то я знаю, кто-то помнил меня.

Занимаясь трагедией, я несколько раз был здесь в командировке, что-то публиковал в "Огоньке" по горячим следам. Но вся картина стала выстраиваться лишь сейчас.

Предыстория

Не стоит благодушествовать: национальный вопрос в Одессе всегда тлел. И хотя подавляющее большинство писало название города с двумя С — по-русски, одно С, как в украинском, тоже имело право на жизнь. В тяжелые 80-90-е массово покинувших город, чтобы разъехаться по миру, одесситов заменили люди из украинских районов и областей. Одного С стало больше, ухо все чаще улавливало на улице редкий раньше в одесском общении украинский язык. Во времена президента Ющенко Одессу уже украинизировали через полную смену местного начальства на западноукраинских "любых друзив".

Все это тлевшее и полыхнуло в последние годы и месяцы, когда одни сердцем приняли сигналы Евромайдана, другие стали сознавать, что для этого же Евромайдана русский — значит второсортный, а для них самих Новороссия не пустой звук.

Еще в январе глава областной администрации призывал людей защитить себя и здание от приезжих погромщиков и боевиков. На горизонте забрезжил захват города. Позже эксперты напишут, что именно в этот день в Одессе закончилась государственная монополия на применение силы. Следующий сигнал о том, что защищать себя нужно самим, граждане получили в середине февраля, когда у того же здания несколько сотен неизвестных били палками и дубинками как активистов Евромайдана, так и их оппонентов из русского "Молодежного единства". Вскоре обе стороны создали специальные дружины, где были вооруженные и обученные люди, которых вполне можно было назвать боевиками.

В дни мартовской смуты, когда над административными зданиями в Донецке, Харькове, Запорожье поднимались русские флаги, "народное собрание" с участием нескольких тысяч человек прошло и на Куликовом поле. В речах звучала и "Новороссия", и "одесская автономия". На следующий день митинг сторонников единства Украины собрал около 7 тысяч человек, которые дошли маршем до российского консульства.

Через месяц уже митингующие с Куликова поля сняли флаг Украины с флагштока перед зданием обладминистрации и подняли российский триколор. Рассказывают, что человек, пытавшийся забрать у пророссийских активистов флаг Украины, был жестоко избит. Мало того, лидер "Молодежного единства" Антон Давидченко зашел в зал, где шла сессия облсовета, и потребовал впустить участников акции протеста. А депутат Алексей Албу предложил совету инициировать референдум об особом статусе Одесской области. Но к зданию уже подтягивались украинские активисты. Когда их собралось больше 2 тысяч, пришлось и здание покинуть, и флаг вернуть на место.

Немировский

В результате этих событий в области появился новый глава администрации — Владимир Немировский. Говорили о нем как о ставленнике премьера Арсения Яценюка. Так или иначе, Немировский был в общем пакете патриотических бизнесменов, которым доверили в трудный час стать государственными деятелями областного масштаба. До кресла главы области этот человек владел Одесским канатным заводом и прославился долгим сопротивлением рейдерам семьи Януковича.

Сменили начальников в милиции, СБУ, прокуратуре. Антон Давидченко был задержан, а на посту лидера пророссийской молодежи его сменил брат Артем.

Новый областной начальник оставил серьезный след в будущих событиях 2 мая. И если спросить у меня, кто виноват в случившемся в первую очередь, я бы назвал Немировского. Именно он еще в апреле на совещании проукраинских активистов пообещал разобраться с палаточным городком. Можно предположить, что перед ним была поставлена Киевом задача провести на Куликовом поле 9 мая парад.

Действовали сначала мирно, коммерчески. С "Молодежным единством" того самого Артема Давидченко договориться удалось. Как? Цифры называют разные: одни — 50, другие — 35 тысяч долларов. Накануне событий, 1 мая, их палаточный городок переехал за десяток километров от Куликова поля в район мемориала 411-й батареи. О деньгах говорили открыто, они якобы были нужны на защиту арестованного старшего брата Антона. В операции поучаствовал тогда кандидат, а в будущем одесский мэр Геннадий Труханов. Так или иначе, из центра города съехала наиболее молодая и боеспособная часть антимайдановцев.

Деньги, как говорят, предлагали и другим "квартирантам" Куликова поля — "Одесской дружине", но те отказались. Каким, по общему убеждению, был план Немировского? Использовать футбольный матч "Черноморца" с харьковским "Металлистом", чтобы собрать после него фанатов, которые давно превратились на Украине в национальных ультрас, и повести их на снос палаток. Кровь, по всей вероятности, не предполагалась, а наоборот, планировалось, что милиция отделит обитателей палаточного городка от разбушевавшихся тифози.

Но, видимо, план был все-таки жестче. В служебной записке одного из милицейских чинов я нашел вот что: "События, имевшие место 02.05.2014 года, стали возможны с помощью губернатора Немировского В.Л., так как он привез, финансировал, кормил и размещал около 500 человек с майдана г. Киева. Они размещались на блокпостах и приняли активное участие в разгоне Куликова поля. Губернатор неоднократно требовал... зачистить палаточный городок силами милиции. На что получал отказ и, согласовав с и.о. президента Турчиновым, привлек силы, подконтрольные Парубию" (Андрей Парубий — член партии "Свобода", комендант Евромайдана, на момент одесских событий — секретарь Совета безопасности Украины.— "О" ).

Надо сказать, блокпосты и до майских событий были занозой одесской жизни. Мало того, что неизвестно кто и откуда пытался контролировать милицию, так еще это были приезжие, открыто придиравшиеся к одесситам. Если чему-то эти хлопцы и помогали, так это росту напряжения в городе и вокруг него.

Свидетельствуют против Немировского и документы специальной следственной комиссии Верховной рады. Заключение требует расследовать деятельность подчиненного Немировского — начальника управления взаимодействия с правоохранительными органами, оборонной работы и выявления коррупции Игоря Болянского, который специально дал команду одному из лидеров "самообороны" Дмитрию Гуменюку развернуть своих людей и вести их с Греческой площади на разгон Куликова поля.

Плану Немировского не суждено было сбыться прежде всего потому, что, пригнав в Одессу целый поезд с харьковскими фанатами (на запрос Одесская железная дорога сообщила, что были проданы 347 плацкартных и 104 купейных мест), организаторы не учли: эти ребята с 9 утра, когда дополнительный поезд N 503 прибывал на одесский вокзал, до 6 вечера, времени начала футбола, мирно отдыхать за шахматами и лимонадом не будут.

Фанаты уже стали разминаться, когда в областной прокуратуре только началось совещание у заместителя генпрокурора Украины. С 12 до 15 часов руководители всех силовых структур области сидели на нем с отключенными телефонами.

Надо сказать, что, собираясь в центре города, чтобы дать отпор приезжим, антимайдановцы явно не рассчитали силы. Тем не менее те, кто расследует дело, уверены, что боевые действия начали именно антимайдановцы, хотя и было их существенно меньше. В следственных материалах говорится, что конфликт был спровоцирован пророссийски настроенными персонажами. Часть из них стала швырять камни и бутылки с зажигательной смесью в толпу футбольных ультрас. Чуть позже милиция из спецотряда "Сокол" отняла у инициаторов драки шесть пистолетов, помповое ружье и несколько ножей.

С другой стороны тоже полетела брусчатка, бутылки с "коктейлем Молотова", раздались выстрелы...

Какое-то время на Украине едва ли не главным аргументом того, что в этот момент одесская милиция была заодно с прорусски настроенной толпой, были повязки одного цвета у милиционеров и антимайдановцев. Но все выяснилось очень просто: последние действительно поделились с милицией скотчем, которым обозначили своих. Дело в том, что щитки на руках у милиционеров все время сползают и те решили таким образом их зафиксировать.

Во время сражения в центре города появились первые жертвы — шесть человек (четверо погибли на месте, двое позже скончались в больнице). С обеих сторон стреляли из нарезного и гладкоствольного оружия. Антимайдановцев было значительно меньше, и, отступая, они забаррикадировались в торговом центре "Афина". Позже здесь нашли те же "коктейли Молотова", каски, обрезки труб и арматуры...

Разъяренная толпа почти окружила торговый центр, и тогда милиция решилась на его штурм. Но перед этим начальник управления по борьбе с оргпреступностью Олег Кузьменко попросил его пропустить одного. Как позже мне рассказывали находившиеся в "Афине", он гарантировал им эвакуацию. "Вывезем в промзону и отпустим". Осажденные решили сдаться. К черному входу были подогнаны автозаки. Вместо промзоны их вывезли в следственные изоляторы Белгорода-Днестровского, Овидиополя и Винницы. До ближайшего Овидиополя, куда ехать часа полтора, их везли 18 часов. Как мне рассказывал один из участников того рейса, в райотделе, куда их доставили, сопровождавшие сказали о них, что это те самые приднестровские террористы, которые подожгли Дом профсоюзов... Для арестованных это едва не кончилось трагически.

И сегодня под домашним арестом и в следственных изоляторах находятся 118 человек. Среди них нет ни одного сторонника Майдана...

Куликово поле

В момент штурма на Куликовом поле оказались самые разные люди: и активисты Антимайдана, и их родители (многие матери и отцы, увидев телетрансляцию, в тревоге искали своих сыновей по городу), и дети, и сочувствующие, и случайные прохожие. Куликово поле — это центр Одессы, буквально через дорогу находится железнодорожный вокзал.

На 15 часов у сторонников Майдана был назначен "Марш единства Украины". К этому времени в Одессу прибыли группы из Винницы, Николаева, Ровно, Херсона. Но никакого марша, конечно, уже не было, если не считать того, как разъяренная толпа пронеслась от Греческой площади, где располагался торговый центр "Афина", по Пушкинской улице к Куликову полю.

Не очевидно, что у тех, кто пытался сначала защитить свой палаточный городок, а потом спрятаться в Доме профсоюзов, был хотя бы лидер. Некоторые называют депутата облсовета Вячеслава Маркина, но, боюсь, это скорее потому, что добивали его с особой жестокостью.

В Доме профсоюзов оказалось около 400 человек. Многие разбежались по кабинетам, в которых оказались по одному-двое против озверевшей толпы. Гарантированно остались в живых лишь те, кто поднялся на крышу. Ночью с нее их сняли пожарные.

В 22:30, когда на Куликовом поле оказалась бригада судмедэкспертов, 8 тел (7 мужчин и 1 женщина) лежали перед Домом профсоюзов. Остальные находились в здании. Позже эксперты дали справку, что 24 человека погибли в результате пожара, остальные от огнестрельных ранений и падения с высоты. Все видели, как людей добивали, но никто якобы от этого не погиб. Возможно, на данные экспертизы повлияло то, что, как значится в заявлении ее руководителя, "исследования затруднены в связи с отсутствием на балансе бюро необходимого оборудования". Но от семей погибших пришла и иная информация: тела не выдавали, пока близкие не подписывали документ о том, что их родные погибли от ожогов или угарного газа, а не от пулевых и ножевых ранений. В частности, так происходило с телом Геннадия Кушнарева, у которого оказалось огнестрельное ранение.

Я писал уже о том, что работу криминалистов по этому делу свели на нет тем, что на второй день открыли свободный доступ в здание, уничтожили специальным раствором следы крови и вынесли мебель из кабинетов, где находились убитые.

Все то, что происходило у Дома профсоюзов в конце дня 2 мая, невозможно описать. Люди массово переступили за грань человеческого. На видеозаписи слышно, как ставший "героем" этих событий сотник Микола, перед тем как стрелять по Дому из пистолета, докладывает кому-то по телефону: "Нас больше, но нам ничего не дают делать".

Врал. Сопротивления убийцам не было никакого. Мать одного из погибших говорила, что не только все происходило на глазах у милиции, но и на обращение к старшему, подполковнику, с требованием вмешаться был получен ответ: нет полномочий и указаний свыше.

Наверное, жертв могло быть меньше, успей к Дому профсоюзов пожарные, которым ехать до места событий было минуты три. Но днем майдановцы отбили у пожарных машину, с помощью которой собирались штурмовать "Афину", и перестраховавшееся начальство вообще запретило в этот день выезжать на пожары без разрешения начальника управления или его первого зама.

К депутатской комиссии попала запись звонков на 01. На 5-й, 10-й, 20-й звонок дежурная отвечает, как автомат: "Мы знаем, что там горят палатки". Несколько раз уже она перезванивает начальству, на что ее успокаивают: "Ну ты же знаешь, что отвечать..."

Первая и долго единственная пожарная машина прибыла к Дому профсоюзов в начале 9-го вечера. Но и им не давали работать. В справке значится: "Агрессивно настроенные митингующие самообороны угрожали и мешали выполнять задание". Пожарных они просто воспринимали как сторонников сгорающих в здании людей.

После 2 мая власть в Киеве ненадолго растерялась. А потом и.о. главы администрации президента Сергей Пашинский сделал все нужные заявления: все случившееся — это результат деятельности российских диверсантов... часть плана России и ее спецслужб.

Выходило, что главные действующие лица — евромайдановцы или глава области Немировский — и были диверсантами?

Парадоксально, что главным виновником бездарной деятельности местных и украинских властей 2 мая назвали единственного человека, который пытался хоть что-то сделать и не уходил с улицы сам, пока не был ранен. Подозреваю, что его главная вина все-таки не то, как действовал в критические часы начальник одесской милиции общественной безопасности, а то, что в ответ на несправедливые обвинения он на все плюнул и уехал в Россию.

Думаю, Дмитрия Фучеджи и сейчас не хватает одесской милиции. Он знал всех, мог договариваться с любой стороной конфликта, потому что держал слово. Он и 2 мая нашел некоего Сергея Долженкова, лидера антимайдановцев, чтобы уговорить его не вести людей в центр к Греческой площади, где к тому времени уже собрались около 3 тысяч их противников. Но Долженков его не послушал...

3 мая киевские власти освободили от должности начальника областного УВД Петра Луцюка, который, очевидно, растерялся. В ключевой момент событий 2 мая до него просто не могли дозвониться. И.о. был назначен Фучеджи. Приехавший в Одессу замминистра пообещал ему к тому же генеральское звание. Но на следующий день события в Одессе продолжались. В изоляторе временного содержания при городском УВД находились 63 арестованных за беспорядки накануне. В основном это были антимайдановцы.

Фучеджи рассказывал: "4 мая около 3 часов дня возле городского управления собралось около 2,5 тысячи человек с требованием освободить задержанных. Никто из прибывших руководителей МВД решения принимать не хотел. Начался штурм здания... Я прибыл, когда люди находились во дворе УВД, громили транспорт и ломали дверь в дежурную часть и изолятор. Я стал общаться с лидерами, которых определил визуально... Самым важным было исключить завладение оружием. Я стал звонить прибывшим заместителям министра С.И. Чеботарю и И.И. Боршуляку, но ни один не отвечал. Тогда я принял решение освободить задержанных с целью исключить возможность завладения оружием. К тому же я знал, что вблизи управления разъезжают 4-5 микроавтобусов "Правого сектора". Они только и ждали начала стрельбы. Возвратившись в главк, я в присутствии свидетелей доложил о произошедшем замминистра С.И. Чеботарю. Он ответил, что "правильно сделал"... Вечером "Правый сектор" провел акцию у здания УВД с угрозами в мой адрес и адрес семьи".

Так как выпустил полковник антимайдановцев, позже под горячую руку и ему вместо генеральского звания выдали ярлык их агента и сторонника, а заодно завели уголовное дело.

Защищать Дмитрия Фучеджи никто не собирался, тогда он защитил себя сам — уехал в Россию.

Одесса очень жизнелюбивый город, но и в нем настроения изменились. Никто так и не понял, почему убийц Куликова поля сделали героями, почему политика важнее жизни. И город стал настороженней, озлобленней. Его пассионарность, а теперь и жажда мести не исчезли, но ушли куда-то под кожу. Один из недавних арестантов, прощаясь, сказал мне: "Одесса пока плачет, пока утирает слезы. Пока". Но главное, почему притихла Одесса, думаю, не испуг и горе, а нежелание повторить путь Луганска и Донецка. Это сейчас общий мотив для людей любых политических взглядов: миновать разруху, не накликать войну.

Сегодня в Вильнюсе должно состояться первое судебное заседание по делу Альгирдаса Палецкиса. Литовского политика обвиняют в нарушении закона об отрицании преступлений советского режима. Палецкис во всеуслышание подверг сомнению официальную версию событий 13 января 1991 года, когда советский спецназ штурмовал телецентр в Вильнюсе.

Версию политика, которая привела его на скамью подсудимых, изучил корреспондент НТВ Георгий Гривенный .

Политик Палецкис на месте преступления, чужого и совершенного более 20 лет назад.

Альгирдас Палецкис, лидер политической партии «Фронт»: «С этого девятиэтажного дома шла пальба».

Начало 1991-го. СССР безнадежно болен, начинает распадаться на части. Литва одной из первых объявляет о независимости, после чего на улицах Вильнюса появляются танки. Телецентр штурмуют в ночь на 13 января, в городе перестрелки, погибают 14 мирных жителей и спецназовец из группы «Альфа».

Вскоре Литва и вправду обретает свободу, а на погибшие (кроме советского офицера) — ореол мучеников. Военных литовская история клеймит как убийц, но спустя 20 лет литовский же политик Альгирдас Палецкис в прямом эфире взрывает настоящую информационную бомбу.

Альгирдас Палецкис, лидер политической партии «Фронт»: «Я задал риторический вопрос: а что было 13 января у телебашни? И, как сейчас выясняется, свои стреляли в своих».

По мнению Палецкиса, некоторые жертвы никак не могли умереть от выстрелов именно советских солдат. Стрелял кто-то еще — с крыш соседних домов.

Альгирдас Палецкис, лидер политической партии «Фронт»: «Это не советские солдаты, потому что они были внизу и стрелять в себя они просто не могли. То есть это были провокаторы».

Но теперь именно правдоруба могут осудить. По закону об отрицании преступлений советского режима от крупного штрафа до двух лет лишения свободы. Сам Палецкис свою вину отрицает. Говорит, что просто высказывал мнение, и удивляется: за 20 лет дело о стрельбе около телебашни так и не было до конца расследовано. Зато теперь можно угодить в суд за слова, сказанные в эфире.

Ведущий эфира радиостанции, в эфире которой раздались скандальные откровения, говорит, сначала никто своим ушам не поверил.

Аудрис Антонайтис, радиоведущий: «Подобного можно ожидать, если кто-нибудь закричит „Хайль, Гитлер!“, например. Все-таки для Литвы это очень болезненная тема. И все расследования не подтверждают то, что говорил господин Палецкис».

Политолог Вадим Валовой уверен, Палецкис борется не только за правду, но и за рейтинг. Тот у его партии левого толка пока крайне мал.

Вадим Валовой, политолог: «Преследуя, по большей степени, я думаю, свои личные интересы, поднял достаточно интересную тему в целом».

С этим согласны все наблюдатели. За 20 лет так и не было проведено полное расследование трагических событий у вильнюсского телецентра.

Альгирдас Палецкис: «До сих пор не выяснено, кто конкретно, каким ружьем, какими пулями, при каких обстоятельствах кого убил».

Во вторник Палецкис обещает еще один сеанс разоблачения с показаниями свидетелей уже в суде.

4 мая Галицкий районный суд Львова признал уроженца Львова, студента 3-го курса Львовского национального университета им. Франко виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.436-1 УК Украины и осудил его на 2,5 года лишения свободы, но с отсрочкой исполнения приговора на 1 год и без конфискации имущества. С самого начала это дело было отнесено судом к категории уголовных, с уточняющей формулировкой, согласно которой бедный студент совершил преступление против мира, безопасности человечества и международного правопорядка.

Что же это за статья такая страшная, 436-1?

А вот что это за статья: «Изготовление, распространение коммунистической, нацистской символики и пропаганда коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов». Согласно обвинительному заключению этот львовский студент в течение года размещал на своей странице в Фейсбуке «…публикации, в которых присутствует пропаганда элементов коммунистической идеологии» , которая заключается в

«распространении тенденциозной информации, направленной на идеализацию и популяризацию коммунистической идеологии и в публичном использовании продукции с символикой коммунистического режима, к каковой относятся:

— публикации, посвящённые В. Ленину, т.е. личности, которая занимала руководящую должность в высших органах власти СССР;

— его (т.е. В.Ленина) философско-политическая цитата;

— общеизвестные коммунистические лозунги: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», «План — закон, выполнение — долг, перевыполнение – честь» и т.п.».

Фашистская диктатура, принимая в 2014 году новый уголовный кодекс с 436 статьёй, намеренно свалила в одну кучу крайние противоположности. Она дрожит от страха перед идеями коммунизма, и весь смысл этой статьи сводится именно к борьбе с ним, а не с фашизмом, который прилепили туда для введения в обман широких масс украинцев. Отождествив общество свободы и процветания с нацистской тюрьмой, буржуазия старается убедить массы, что социализм – это страшный тупик, и что бороться за него (против существующего ныне порядка) глупо и бессмысленно. Однако же очевидно, что убедить в этом удаётся далеко не всех, да и в своей борьбе против революции буржуазия становится не только свирепой и беспощадной, но и жалкой и смешной.

Так, в резюмирующей части приговора львовский суд постановил уничтожить часть вещественных доказательств по этому делу, среди которых комсомольский билет ЛКСМУ и партийный билет ПСПУ на имя подсудимого, красная, георгиевская и жёлто-синяя ленты, флаги, диски, кепки, футболки с серпом и молотом, листовки, учётная комсомольская документация, а также 1 том «Капитала» Маркса. Все эти «орудия преступления» должны быть облиты горючей жидкостью и сожжены в присутствии особой комиссии, о чём составляется соответствующий акт.

Что это значит?

Это значит, что арсенал идеологических аргументов против социализма исчерпан, и фашистская диктатура переходит к ритуальным кострам, на которых она рассчитывает сжечь всю «ересь». Крыть своё историческое убожество и экономическое бессилие буржуазии нечем. И, видимо, сжигая «Капитал», она считает, что, тем самым, будет уничтожен и весь марксизм, и дни царствования капитала как-то сами собой продлятся.

Не продлятся.

Но при этом не нужно забывать, что это был первый в истории новейшей Украины судебный процесс непосредственно по политическому делу, так сказать, прецедент. В то же время в прокуратуре Львовской области открыто заявляли, что на подходе ещё два уголовных дела, фигуранты которых «разоблачены СБУ и обвиняются в пропаганде коммунизма через интернет и с помощью бумажных и иных материальных средств».

И действительно, в центральном аппарате и в областных управлениях СБУ созданы крупные отделы, в задачу которых, среди прочего, входит блокирование «опасных» сайтов и персональных страниц в соцсетях. Дело явно идёт к тому, что закрывать, хватать и затыкать рты будут не только за собственно коммунистическую агитацию и пропаганду, но и за одно только написание или произнесение вслух таких слов, как «Маркс», «Ленин», «большевизм», а больше всего – за слово «революция».

Кроме того, охранкой организованы и широко внедряются так называемые «службы постоянного присутствия», проще говоря, полчища шпиков, которые обязаны вертеться возле любых скоплений граждан, присутствовать внутри любых собраний, втираться во все «подозрительные» общества, словом, реагировать на любую общественную активность – а вдруг там марксистская крамола? Это означает, что фашистская диктатура намерена размахивать 436-1 статьёй, как саблей, раздавая направо и налево большие тюремные сроки.

Усилившийся мандраж украинской олигархии, жестокие судороги СБУ, суда и прокуратуры, безусловно, свидетельствуют о слабости буржуазии, силы ее на исходе. Именно поэтому она и переходит к фашизму, что кроме прямого насилия ей больше нечем поддержать свою власть. Но это не значит, что рабочему классу надо расслабляться. Наоборот, нужно ожидать, что в своей борьбе с революцией реакция будет усиливаться, объединяясь против рабочего класса с фашистскими режимами других стран. Не исключено, что уже идут тайные переговоры между СБУ и ФСБ, в которых противостояние этих служб, в том числе, «горячее», с трупами агентов, и противостояние в Донбассе, отводятся на задний план перед угрозой со стороны рабочего движения. (Собственно, и сама война на Донбассе одной из важнейших своих причин имеет стремление капиталистов остановить нарастание на Украине и в России революционного движения.) Такое сотрудничество тем более возможно и необходимо охранкам, если учитывать, что самой близкой и родной для украинской части рабочего класса является российская и белорусская части мирового пролетариата. На Лубянке, как и на ул. Коцюбинского в Киеве, хорошо понимают, что если сегодня начнет полыхать в Кривом Роге или Харькове, то завтра заполыхает Ленинград и Свердловск.

Нужно сказать и о том, что шутки и игры в коммунистическую активность подошли к концу. Те, кто уже прикоснулся к величайшему делу нашей эпохи, должны хорошо понимать, что этому делу нужно принадлежать серьёзно, полностью, до конца. А значит, и всерьёз относиться к врагу, не давая ему собственноручно ни единой лишней зацепки, ни единого слова против себя.

В этом отношении поведение подсудимого оставляет желать лучшего. Он видел всю шаткость обвинения, имел неплохого адвоката, но отказался от презумпции невиновности, собственно, от борьбы и пошёл на сделку с прокуратурой, полностью признав свою вину до суда. Конечно, все обстоятельства этого дела пока не известны, однако, ясно одно: тем, кто ещё будет осуждён по этой статье, на сделки со следствием идти нельзя . А в данном конкретном случае тем более этот шаг подсудимого ничем не оправдан. Фашиствующей украинской буржуазии был нужен показательный процесс, по сути дела, устрашающий балаган, в ходе которого требовалось создать видимость всемогущества охранки, видимость полного контроля над обществом и интернетом, запугать всех левых и всякого протестующего против беспредела тем, что государство отслеживает каждый их шаг.

А ведь это блеф. Ясное дело, никто не говорит о том, что конспирация и осторожность при работе не нужна, но при этом нельзя абсолютизировать свою безопасность и осторожность до такой степени, что не делать из-за этого ничего «крамольного», так как это означало бы, что фашисты добились своей цели и запугали левых, сделали их пассивными даже в «заочной» агитационной и пропагандистской работе.

Дело в том, что по самой природе своей интернет ушёл в будущий общественный строй, он уже есть обобществлённое, общественное средство производства, которое ни одна охранка на свете контролировать не может. Буржуазные государства могут пыжиться и пугать пользователей сети «громкими» процессами над отдельными жертвами фашистского террора, но запретить или отменить марксистскую работу в сети они не способны , так как это означало бы, что отменять нужно и весь интернет, со всеми электронными платежами, связью, телевидением и т.п., а значит и безумной прибылью самой буржуазии. Как буржуазия пойдёт на то, чтобы рубить сук, на котором сидит, который есть весь смысл ее существования? Безусловно, в агонии буржуазная власть будет ещё не раз пытаться блокировать сайты, ставить запреты и рогатки для информации рабочего и коммунистического движения. Но при этом на каждый запрет или фильтр у рабочего класса тут же найдётся обходной канал, отмычка, запасной сервер и т.п.

Да, фашизм пытается запретить опасные идеи. Но он борется с ними ровно так, как католическая церковь в своё время боролась с прогрессом науки и культуры, не как здоровый политический организм, т.е. в открытой дискуссии и с помощью веских научных аргументов, а с помощью консервации невежества, лжи, страха, пыток и костров. Ведь и тогда, и сейчас на кону стоит вопрос о сохранении материального и политического могущества сгнившей эксплуататорской «фирмы». Да, можно запугать одного, десять, сто человек, но можно ли отменить законы общественного развития с помощью костров или тюрем? Можно ли запретить миллионные массы, которые являются физическими носителями и исполнителями этих законов? Ясно, что нельзя.

Сам переход буржуазии к фашистской диктатуре, к тотальным запретам и кромешному террору означает не силу её, а политическое и экономическое бессилие перед грядущей революцией: в политике господствующего класса тупая сила и тупой запрет пускаются в ход тогда, когда больной и обречённый строй никакими другими способами удержать и защитить уже нельзя. Поэтому охота на красных «ведьм» в интернете и суд над одним львовским левым – это не победы фашизма, а знаки отчаяния, признание того, что «господа» не в состоянии остановить общественное и движение истории. У олигархии есть материальные богатства, оружие и гестапо, но практически нет опоры в обществе, нет такого общественного класса или прослойки, на которые она могла бы полностью и смело опереться в своей борьбе против рабочего класса. И потому олигархия опирается не на социальную группы, а на временное идейно-политическое состояние этих групп: сила фашизма состоит в неорганизованности и дезориентированности рабочего класса и трудящихся масс.

Это означает, что если часть (десятки, сотни тысяч, миллионы человек) рабочей и трудящейся массы осознает свои классовые интересы и станет коммунистическими агитаторами и пропагандистами, то никакое государство со всем карательным аппаратом ничего сделать не сможет , так как ротков будет столько, что никаких платков на них не хватит. И к тому же сам карательный аппарат государства, который олигархия вербует не на Луне, а в рабочем классе, среди трудящихся, среди мелкой буржуазии и мелкобуржуазных слоев населения, в такой обстановке тоже не останется застывшей скульптурой, а будет неизбежно подвергнут «эрозии» со стороны сознательной части рабочего класса и со стороны самой общественной практики, которая показывает вооружённым людям государства, что они, служа кучке негодяев, неизбежно становятся преступниками и врагами всего народа. А это дело очень опасное, так как ставит основную массу вооружённых слуг буржуазии между двух огней. В острой ситуации хозяева их неизбежно бросят и предадут (как они предали, например, в украинском майдане 2014 года печально известный «Беркут», на который и свалили потом все грехи за пролитую кровь), а с другой стороны, те, кто замазан в карательных акциях или долго колеблется и не переходит на сторону революции, могут быть и неизбежно будут уничтожены вооружённым многомиллионным рабочим классом. А идти единицам против миллионов — это чистое самоубийство.

Поскольку выше речь коснулась поведения подсудимого на следствии, постольку возникает нужда сказать несколько слов о том, каким может быть (и должно быть!) поведение левых и коммунистов, попади они в лапы фашистского государства.

Готовых инструкций и указаний на каждый случай тут нет и быть не может, но есть общие указания, основанные на большом опыте русских революционеров, от народовольцев до большевиков. Этот опыт показывает, что всякое сотрудничество арестованного революционера с полицией неизбежно означало конец его как революционера, фактически его предательство дела революции и своих товарищей.

Когда условия складывались так, что говорить по сути вопросов было вообще нельзя, не перед кем было выступать с обличительной агитационной речью, и при этом «просто» открывать свои политические убеждения также было нельзя, революционеры обычно отказывались от показаний . В протоколах царских судов, проводивших слушания по делам большевиков, в графе «Показания подсудимого» часто писали: «От показаний отказался». В закрытых судах нет возможности изложить свои взгляды так, чтобы они стали достоянием широких рабочих масс. В этой обстановке коммунисты отказывались как от показаний на предварительном следствии, так и от каких-либо выступлений на «своих» процессах. Так, в частности, Ленин, арестованный в 1895 году по делу «Петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса», не имел возможности выступить на суде, и отказался от всяких показаний, прекрасно понимая, что любое его слово может быть использовано против его товарищей.

Чем больше революционеров попадало в руки полиции, тем чаще перед партией вставал вопрос о том, как вести себя на предварительном следствии и какую тактику проводить на суде. К началу 1905 года среди большевиков-заключённых существовало общее правило, предписывающее воздерживаться на следствии от дачи показаний, так как, несмотря на царский закон от 07.06.1904 г. «О некоторых изменениях в порядке производства по делам о преступных деятелях государственных и о применении к оным постановлений нового уголовного уложения», предусматривающий разбор политических «преступлений» в открытом суде, предварительное следствие велось теми же жандармами, хотя и в присутствии прокурора. Это означало, что подследственным стали реже выламывать руки, однако, фальсифицировать протоколы допросов никто не перестал. Поэтому лучше всего было держаться так, чтобы протоколы допросов были пустыми.

А вот по поводу тактики на суде вопрос долгое время оставался открытым. В декабре 1904 года Е. Стасова по поручению товарищей пишет по этому вопросу Ленину. Ленинский ответ стоит привести в его главной части, так как он может быть использован именно как основа для выработки конкретной тактики поведения теми из коммунистических агитаторов, которые попадут в полицию и в суд. Ленин пишет:

«…Получил Ваш запрос насчёт тактики в суде… в записке говорится о трёх группах, — может быть, имеются в виду три следующие оттенка, которые я пытаюсь восстановить:

1) Отрицать суд и прямо бойкотировать его.

2) Отрицать суд и не принимать участия в судебном следствии. Адвоката приглашать лишь на условии, чтобы он говорил исключительно о несостоятельности суда с точки зрения отвлечённого права. В заключительной речи изложить profession de foi (политическую программу, своё мировоззрение) и требовать суда присяжных.

3) Насчёт заключительного слова тоже. Судом пользоваться, как агитационным средством и для этого принимать участие в судебном следствии при помощи адвоката. Показывать беззаконность суда и даже вызывать свидетелей (доказывать своё алиби и т.п.).

Далее вопрос: говорить ли только о том, что по убеждениям социал-демократ, или признавать себя членом РСДРП? …Лично я не составил ещё себе определённого мнения и предпочёл бы, раньше чем высказываться решительно, побеседовать пообстоятельнее с товарищами, сидящими или бывавшими на суде. Для почина такой беседы я изложу свои соображения. Многое зависит, по-моему, от того, какой будет суд? Т.е. есть ли возможность воспользоваться им для агитации или никакой нет возможности? Если первое, тогда тактика № 1 (отрицание суда и его бойкот) негодна; если второе, тогда она уместна, но и то лишь после открытого, определённого, энергичного протеста и заявления. Если же есть возможность воспользоваться судом для агитации, тогда желательна тактика № 3 (пользоваться судом как агитационным средством). Речь с изложением profession de foi вообще очень желательна, очень полезна, по-моему, и в большинстве случаев имела бы шансы сыграть агитационную роль. Особенно в начале употребления правительством судов следовало бы социал-демократам выступать с речью о социал-демократической программе и тактике. Говорят: неудобно признавать себя членом партии, особенно организации, лучше ограничиваться заявлением, что я социал-демократ по убеждению. Мне кажется, организационные отношения надо прямо отвести в речи, т.е. сказать, что-де по понятным причинам я о своих организационных отношениях говорить не буду, но я социал-демократ и я буду говорить о нашей партии . Такая постановка имела бы две выгоды: прямо и точно оговорено, что об организационных отношениях говорить нельзя (т.е. принадлежал ли к организации, к какой именно и т.п.) и в то же время говорится о партии нашей . Это необходимо, чтобы социал-демократические речи на суде стали речами и заявлениями партийными, чтобы агитация шла в пользу партии. Другими словами: формально-организационные отношения мои я оставляю без рассмотрения, умолчу о них, формально от имени какой бы то ни было организации говорить не буду, но, как социал-демократ, я вам буду говорить о нашей партии и прошу брать мои заявления как опыт изложения именно тех социал-демократических взглядов, которые проводились во всей нашей социал-демократической литературе, в таких-то наших брошюрах, листках, газетах.

Вопрос об адвокате. Адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает. Заранее им объявлять: если ты, сукин сын, позволишь себе хоть самомалейшее неприличие или политический оппортунизм… то я, подсудимый, тебя оборву тут же публично, назову подлецом, заявлю, что отказываюсь от такой защиты и т.д. И приводить эти угрозы в исполнение. Брать адвокатов только умных, других не надо. Заранее объявлять им: исключительно критиковать и «ловить» свидетелей и прокурора на вопросе проверки фактов и подстроенности обвинения, исключительно дискредитировать шемякинские стороны суда… Будь только юристом, высмеивай свидетелей обвинения и прокурора, самое большее противопоставляй этакий суд и суд присяжных в свободной стране, но убеждений подсудимого не касайся, об оценке тобой его убеждений и его действий не смей и заикаться. Ибо ты, либералишко, до того этих убеждений не понимаешь, что даже хваля их не сумеешь обойтись без пошлостей…

Вопрос об участии в судебном следствии решается, мне кажется, вопросом об адвокате. Приглашать адвоката и значит участвовать в судебном следствии. Отчего же не участвовать — для ловли свидетелей и агитации против суда. Конечно, надо быть очень осторожным, чтобы не впасть в тон неуместного оправдывания, это что и говорить! Лучше всего сразу, до судебного следствия, на первые вопросы председателя суда заявить, что я социал-демократ и в своей речи скажу вам, что это значит.

Конкретно решение вопроса об участии в судебном следствии зависит всецело от обстоятельств: допустим, что вы изобличены вполне, что свидетели говорят правду, что вся суть обвинения в несомненных документах. Тогда, может быть, не к чему и участвовать в судебном следствии, а всё внимание обратить на принципиальную речь.

Если же факты шатки, агентурные свидетели путают и врут, тогда едва ли расчёт отнимать у себя агитационный материал для изобличения подстроенности суда. Зависит также дело и от подсудимых: если они очень утомлены, больны, устали, нет привычных к «судоговорению» и к словесным схваткам цепких людей, тогда будет, может быть, рациональнее отказаться от участия в судебном следствии, заявить это и всё внимание отдать принципиальной речи, которую желательно подготовить заранее. Во всяком случае, речь о принципах, программе и тактике социал-демократии, о рабочем движении, о социалистических целях, о восстании – самое важное.

Повторяю в заключение ещё раз: это мои предварительные соображения, которые менее всего следует рассматривать как попытку решать вопрос. Надо дождаться некоторых указаний опыта. А при выработке этого опыта товарищам придётся в массе случаев руководиться взвешиванием конкретных обстоятельств и инстинктом революционера».

Правильность этих генеральных ленинских указаний подтвердилась самым широким опытом, и поэтому они легли в основу поведения многих большевиков на следствии и в судебных процессах. И вчера и сегодня центральная идея в тактике коммунистов на суде заключается в твёрдости, партийной принципиальности, в наступательном, обличительном характере речей . Но при этом, как учит Ленин, не стоит метать бисер перед свиньями, оказавшись в наглухо запечатанном фашистском судилище. Нужно помнить, что в такой ситуации речь идёт не о защите своей жизни, а о защите своей организации от провала, о защите своей партии, своих взглядов, самого дела коммунизма. И тут ситуация может принять такой оборот, когда «говорить придётся, при этом ничего не сказав». В этом отношении очень полезно будет агитатору знать кое-что из юриспруденции и вникать во все детали процесса, чтобы при случае превратиться в «крючкотвора» (в хорошем смысле), т.е. из обвиняемого в обвинителя и шаг за шагом доказывать нарушение процедуры, полную несостоятельность обвинения и т.п.

Конечно, и конспиративный опыт, и опыт «судоговорения», и инстинкт революционера не падают с неба, а вырабатываются в практической работе, в борьбе, в постоянной марксистской учёбе. Борьба с фашистским следствием и судом – дело сложное, но вполне возможное. Для примера стоит привести Лейпцигский процесс 1933 года по делу о поджоге рейхстага, в результате которого нацистский суд был вынужден оправдать всех обвиняемых коммунистов. Димитров тогда не испугался суда, а превратил его в суд над самим фашизмом. Так что у нас есть, у кого брать практические уроки большевистского «судопроизводства».

М.Золин, М. Иванов

События 2 мая в Одессе, где было убито, сожжено и растерзано 48 человек,— одна из самых серьезных европейских трагедий уходящего года. В самом городе ничего подобного не происходило со времен Великой Отечественной, когда его оккупировали фашисты. Прошло 7 месяцев. Но на самые главные вопросы — как это могло произойти и почему одни мирные граждане так жестоко лишили жизни других — никто ни городу, ни миру ответа до сих пор не дал. Надо сказать, что и мир, зачастую такой чуткий и в куда менее трагических ситуациях, лишних вопросов не задает. 48 жизней списаны как издержки становления молодого государства. Война на Украине, где погибли уже сотни и сотни, как-то сжала масштаб одесской трагедии.

Кроме профессиональных у меня были и личные причины попытаться понять, что же происходило 2 мая. Я 12 лет прожил в Одессе, и это были счастливые годы в радостном городе. В силу этого опыта мне, возможно, было легче, чем коллегам: кого-то я знаю, кто-то помнил меня.

Занимаясь трагедией, я несколько раз был здесь в командировке, что-то публиковал в "Огоньке" по горячим следам. Но вся картина стала выстраиваться лишь сейчас.

Предыстория

Не стоит благодушествовать: национальный вопрос в Одессе всегда тлел. И хотя подавляющее большинство писало название города с двумя С — по-русски, одно С, как в украинском, тоже имело право на жизнь. В тяжелые 80-90-е массово покинувших город, чтобы разъехаться по миру, одесситов заменили люди из украинских районов и областей. Одного С стало больше, ухо все чаще улавливало на улице редкий раньше в одесском общении украинский язык. Во времена президента Ющенко Одессу уже украинизировали через полную смену местного начальства на западноукраинских "любых друзив".

Все это тлевшее и полыхнуло в последние годы и месяцы, когда одни сердцем приняли сигналы Евромайдана, другие стали сознавать, что для этого же Евромайдана русский — значит второсортный, а для них самих Новороссия не пустой звук.

Еще в январе глава областной администрации призывал людей защитить себя и здание от приезжих погромщиков и боевиков. На горизонте забрезжил захват города. Позже эксперты напишут, что именно в этот день в Одессе закончилась государственная монополия на применение силы. Следующий сигнал о том, что защищать себя нужно самим, граждане получили в середине февраля, когда у того же здания несколько сотен неизвестных били палками и дубинками как активистов Евромайдана, так и их оппонентов из русского "Молодежного единства". Вскоре обе стороны создали специальные дружины, где были вооруженные и обученные люди, которых вполне можно было назвать боевиками.

В дни мартовской смуты, когда над административными зданиями в Донецке, Харькове, Запорожье поднимались русские флаги, "народное собрание" с участием нескольких тысяч человек прошло и на Куликовом поле. В речах звучала и "Новороссия", и "одесская автономия". На следующий день митинг сторонников единства Украины собрал около 7 тысяч человек, которые дошли маршем до российского консульства.

Через месяц уже митингующие с Куликова поля сняли флаг Украины с флагштока перед зданием обладминистрации и подняли российский триколор. Рассказывают, что человек, пытавшийся забрать у пророссийских активистов флаг Украины, был жестоко избит. Мало того, лидер "Молодежного единства" Антон Давидченко зашел в зал, где шла сессия облсовета, и потребовал впустить участников акции протеста. А депутат Алексей Албу предложил совету инициировать референдум об особом статусе Одесской области. Но к зданию уже подтягивались украинские активисты. Когда их собралось больше 2 тысяч, пришлось и здание покинуть, и флаг вернуть на место.

Немировский

В результате этих событий в области появился новый глава администрации — Владимир Немировский. Говорили о нем как о ставленнике премьера Арсения Яценюка. Так или иначе, Немировский был в общем пакете патриотических бизнесменов, которым доверили в трудный час стать государственными деятелями областного масштаба. До кресла главы области этот человек владел Одесским канатным заводом и прославился долгим сопротивлением рейдерам семьи Януковича.

Сменили начальников в милиции, СБУ, прокуратуре. Антон Давидченко был задержан, а на посту лидера пророссийской молодежи его сменил брат Артем.

Новый областной начальник оставил серьезный след в будущих событиях 2 мая. И если спросить у меня, кто виноват в случившемся в первую очередь, я бы назвал Немировского. Именно он еще в апреле на совещании проукраинских активистов пообещал разобраться с палаточным городком. Можно предположить, что перед ним была поставлена Киевом задача провести на Куликовом поле 9 мая парад.

Действовали сначала мирно, коммерчески. С "Молодежным единством" того самого Артема Давидченко договориться удалось. Как? Цифры называют разные: одни — 50, другие — 35 тысяч долларов. Накануне событий, 1 мая, их палаточный городок переехал за десяток километров от Куликова поля в район мемориала 411-й батареи. О деньгах говорили открыто, они якобы были нужны на защиту арестованного старшего брата Антона. В операции поучаствовал тогда кандидат, а в будущем одесский мэр Геннадий Труханов. Так или иначе, из центра города съехала наиболее молодая и боеспособная часть антимайдановцев.

Деньги, как говорят, предлагали и другим "квартирантам" Куликова поля — "Одесской дружине", но те отказались. Каким, по общему убеждению, был план Немировского? Использовать футбольный матч "Черноморца" с харьковским "Металлистом", чтобы собрать после него фанатов, которые давно превратились на Украине в национальных ультрас, и повести их на снос палаток. Кровь, по всей вероятности, не предполагалась, а наоборот, планировалось, что милиция отделит обитателей палаточного городка от разбушевавшихся тифози.

Но, видимо, план был все-таки жестче. В служебной записке одного из милицейских чинов я нашел вот что: "События, имевшие место 02.05.2014 года, стали возможны с помощью губернатора Немировского В.Л., так как он привез, финансировал, кормил и размещал около 500 человек с майдана г. Киева. Они размещались на блокпостах и приняли активное участие в разгоне Куликова поля. Губернатор неоднократно требовал... зачистить палаточный городок силами милиции. На что получал отказ и, согласовав с и.о. президента Турчиновым, привлек силы, подконтрольные Парубию" (Андрей Парубий — член партии "Свобода", комендант Евромайдана, на момент одесских событий — секретарь Совета безопасности Украины.— "О" ).

Надо сказать, блокпосты и до майских событий были занозой одесской жизни. Мало того, что неизвестно кто и откуда пытался контролировать милицию, так еще это были приезжие, открыто придиравшиеся к одесситам. Если чему-то эти хлопцы и помогали, так это росту напряжения в городе и вокруг него.

Свидетельствуют против Немировского и документы специальной следственной комиссии Верховной рады. Заключение требует расследовать деятельность подчиненного Немировского — начальника управления взаимодействия с правоохранительными органами, оборонной работы и выявления коррупции Игоря Болянского, который специально дал команду одному из лидеров "самообороны" Дмитрию Гуменюку развернуть своих людей и вести их с Греческой площади на разгон Куликова поля.

Плану Немировского не суждено было сбыться прежде всего потому, что, пригнав в Одессу целый поезд с харьковскими фанатами (на запрос Одесская железная дорога сообщила, что были проданы 347 плацкартных и 104 купейных мест), организаторы не учли: эти ребята с 9 утра, когда дополнительный поезд N 503 прибывал на одесский вокзал, до 6 вечера, времени начала футбола, мирно отдыхать за шахматами и лимонадом не будут.

Фанаты уже стали разминаться, когда в областной прокуратуре только началось совещание у заместителя генпрокурора Украины. С 12 до 15 часов руководители всех силовых структур области сидели на нем с отключенными телефонами.

Надо сказать, что, собираясь в центре города, чтобы дать отпор приезжим, антимайдановцы явно не рассчитали силы. Тем не менее те, кто расследует дело, уверены, что боевые действия начали именно антимайдановцы, хотя и было их существенно меньше. В следственных материалах говорится, что конфликт был спровоцирован пророссийски настроенными персонажами. Часть из них стала швырять камни и бутылки с зажигательной смесью в толпу футбольных ультрас. Чуть позже милиция из спецотряда "Сокол" отняла у инициаторов драки шесть пистолетов, помповое ружье и несколько ножей.

С другой стороны тоже полетела брусчатка, бутылки с "коктейлем Молотова", раздались выстрелы...

Какое-то время на Украине едва ли не главным аргументом того, что в этот момент одесская милиция была заодно с прорусски настроенной толпой, были повязки одного цвета у милиционеров и антимайдановцев. Но все выяснилось очень просто: последние действительно поделились с милицией скотчем, которым обозначили своих. Дело в том, что щитки на руках у милиционеров все время сползают и те решили таким образом их зафиксировать.

Во время сражения в центре города появились первые жертвы — шесть человек (четверо погибли на месте, двое позже скончались в больнице). С обеих сторон стреляли из нарезного и гладкоствольного оружия. Антимайдановцев было значительно меньше, и, отступая, они забаррикадировались в торговом центре "Афина". Позже здесь нашли те же "коктейли Молотова", каски, обрезки труб и арматуры...

Разъяренная толпа почти окружила торговый центр, и тогда милиция решилась на его штурм. Но перед этим начальник управления по борьбе с оргпреступностью Олег Кузьменко попросил его пропустить одного. Как позже мне рассказывали находившиеся в "Афине", он гарантировал им эвакуацию. "Вывезем в промзону и отпустим". Осажденные решили сдаться. К черному входу были подогнаны автозаки. Вместо промзоны их вывезли в следственные изоляторы Белгорода-Днестровского, Овидиополя и Винницы. До ближайшего Овидиополя, куда ехать часа полтора, их везли 18 часов. Как мне рассказывал один из участников того рейса, в райотделе, куда их доставили, сопровождавшие сказали о них, что это те самые приднестровские террористы, которые подожгли Дом профсоюзов... Для арестованных это едва не кончилось трагически.

И сегодня под домашним арестом и в следственных изоляторах находятся 118 человек. Среди них нет ни одного сторонника Майдана...

Куликово поле

В момент штурма на Куликовом поле оказались самые разные люди: и активисты Антимайдана, и их родители (многие матери и отцы, увидев телетрансляцию, в тревоге искали своих сыновей по городу), и дети, и сочувствующие, и случайные прохожие. Куликово поле — это центр Одессы, буквально через дорогу находится железнодорожный вокзал.

На 15 часов у сторонников Майдана был назначен "Марш единства Украины". К этому времени в Одессу прибыли группы из Винницы, Николаева, Ровно, Херсона. Но никакого марша, конечно, уже не было, если не считать того, как разъяренная толпа пронеслась от Греческой площади, где располагался торговый центр "Афина", по Пушкинской улице к Куликову полю.

Не очевидно, что у тех, кто пытался сначала защитить свой палаточный городок, а потом спрятаться в Доме профсоюзов, был хотя бы лидер. Некоторые называют депутата облсовета Вячеслава Маркина, но, боюсь, это скорее потому, что добивали его с особой жестокостью.

В Доме профсоюзов оказалось около 400 человек. Многие разбежались по кабинетам, в которых оказались по одному-двое против озверевшей толпы. Гарантированно остались в живых лишь те, кто поднялся на крышу. Ночью с нее их сняли пожарные.

В 22:30, когда на Куликовом поле оказалась бригада судмедэкспертов, 8 тел (7 мужчин и 1 женщина) лежали перед Домом профсоюзов. Остальные находились в здании. Позже эксперты дали справку, что 24 человека погибли в результате пожара, остальные от огнестрельных ранений и падения с высоты. Все видели, как людей добивали, но никто якобы от этого не погиб. Возможно, на данные экспертизы повлияло то, что, как значится в заявлении ее руководителя, "исследования затруднены в связи с отсутствием на балансе бюро необходимого оборудования". Но от семей погибших пришла и иная информация: тела не выдавали, пока близкие не подписывали документ о том, что их родные погибли от ожогов или угарного газа, а не от пулевых и ножевых ранений. В частности, так происходило с телом Геннадия Кушнарева, у которого оказалось огнестрельное ранение.

Я писал уже о том, что работу криминалистов по этому делу свели на нет тем, что на второй день открыли свободный доступ в здание, уничтожили специальным раствором следы крови и вынесли мебель из кабинетов, где находились убитые.

Все то, что происходило у Дома профсоюзов в конце дня 2 мая, невозможно описать. Люди массово переступили за грань человеческого. На видеозаписи слышно, как ставший "героем" этих событий сотник Микола, перед тем как стрелять по Дому из пистолета, докладывает кому-то по телефону: "Нас больше, но нам ничего не дают делать".

Врал. Сопротивления убийцам не было никакого. Мать одного из погибших говорила, что не только все происходило на глазах у милиции, но и на обращение к старшему, подполковнику, с требованием вмешаться был получен ответ: нет полномочий и указаний свыше.

Наверное, жертв могло быть меньше, успей к Дому профсоюзов пожарные, которым ехать до места событий было минуты три. Но днем майдановцы отбили у пожарных машину, с помощью которой собирались штурмовать "Афину", и перестраховавшееся начальство вообще запретило в этот день выезжать на пожары без разрешения начальника управления или его первого зама.

К депутатской комиссии попала запись звонков на 01. На 5-й, 10-й, 20-й звонок дежурная отвечает, как автомат: "Мы знаем, что там горят палатки". Несколько раз уже она перезванивает начальству, на что ее успокаивают: "Ну ты же знаешь, что отвечать..."

Первая и долго единственная пожарная машина прибыла к Дому профсоюзов в начале 9-го вечера. Но и им не давали работать. В справке значится: "Агрессивно настроенные митингующие самообороны угрожали и мешали выполнять задание". Пожарных они просто воспринимали как сторонников сгорающих в здании людей.

После 2 мая власть в Киеве ненадолго растерялась. А потом и.о. главы администрации президента Сергей Пашинский сделал все нужные заявления: все случившееся — это результат деятельности российских диверсантов... часть плана России и ее спецслужб.

Выходило, что главные действующие лица — евромайдановцы или глава области Немировский — и были диверсантами?

Парадоксально, что главным виновником бездарной деятельности местных и украинских властей 2 мая назвали единственного человека, который пытался хоть что-то сделать и не уходил с улицы сам, пока не был ранен. Подозреваю, что его главная вина все-таки не то, как действовал в критические часы начальник одесской милиции общественной безопасности, а то, что в ответ на несправедливые обвинения он на все плюнул и уехал в Россию.

Думаю, Дмитрия Фучеджи и сейчас не хватает одесской милиции. Он знал всех, мог договариваться с любой стороной конфликта, потому что держал слово. Он и 2 мая нашел некоего Сергея Долженкова, лидера антимайдановцев, чтобы уговорить его не вести людей в центр к Греческой площади, где к тому времени уже собрались около 3 тысяч их противников. Но Долженков его не послушал...

3 мая киевские власти освободили от должности начальника областного УВД Петра Луцюка, который, очевидно, растерялся. В ключевой момент событий 2 мая до него просто не могли дозвониться. И.о. был назначен Фучеджи. Приехавший в Одессу замминистра пообещал ему к тому же генеральское звание. Но на следующий день события в Одессе продолжались. В изоляторе временного содержания при городском УВД находились 63 арестованных за беспорядки накануне. В основном это были антимайдановцы.

Фучеджи рассказывал: "4 мая около 3 часов дня возле городского управления собралось около 2,5 тысячи человек с требованием освободить задержанных. Никто из прибывших руководителей МВД решения принимать не хотел. Начался штурм здания... Я прибыл, когда люди находились во дворе УВД, громили транспорт и ломали дверь в дежурную часть и изолятор. Я стал общаться с лидерами, которых определил визуально... Самым важным было исключить завладение оружием. Я стал звонить прибывшим заместителям министра С.И. Чеботарю и И.И. Боршуляку, но ни один не отвечал. Тогда я принял решение освободить задержанных с целью исключить возможность завладения оружием. К тому же я знал, что вблизи управления разъезжают 4-5 микроавтобусов "Правого сектора". Они только и ждали начала стрельбы. Возвратившись в главк, я в присутствии свидетелей доложил о произошедшем замминистра С.И. Чеботарю. Он ответил, что "правильно сделал"... Вечером "Правый сектор" провел акцию у здания УВД с угрозами в мой адрес и адрес семьи".

Так как выпустил полковник антимайдановцев, позже под горячую руку и ему вместо генеральского звания выдали ярлык их агента и сторонника, а заодно завели уголовное дело.

Защищать Дмитрия Фучеджи никто не собирался, тогда он защитил себя сам — уехал в Россию.

Одесса очень жизнелюбивый город, но и в нем настроения изменились. Никто так и не понял, почему убийц Куликова поля сделали героями, почему политика важнее жизни. И город стал настороженней, озлобленней. Его пассионарность, а теперь и жажда мести не исчезли, но ушли куда-то под кожу. Один из недавних арестантов, прощаясь, сказал мне: "Одесса пока плачет, пока утирает слезы. Пока". Но главное, почему притихла Одесса, думаю, не испуг и горе, а нежелание повторить путь Луганска и Донецка. Это сейчас общий мотив для людей любых политических взглядов: миновать разруху, не накликать войну.