Ортодоксальная часть православных людей резко выступает против закона об Универсальной электронной карте, видя в таковой "ключ в царство зверя". Предлагаем вашему вниманию мнение священника, отражающее настроение большого количества мирян и иереев Русской Православной Церкви.

Батюшка, недавно на Пушкинской площади в Москве прошел митинг против введения электронных паспортов. Народу было немало, но далеко недостаточно, чтобы как следует напугать правительство. В чем, по-вашему, причина равнодушия большинства к своей судьбе?

Смотрите, как протестует православная Греция - сотни тысяч людей выходят на улицы. Это происходит как в Афинах, так и в других городах... В один из дней протеста в выступлениях приняло участие более 700 священников! Известные священники, монашествующие выступали... Вся Церковь и весь народ Греции объединяются в против электронных карт. А все потому, что в Греции воцерковленныых православных людей гораздо больше, чем в России. При этом, не надо забывать, что в Греции первыми зазвонили тревогу митрополиты - Косьма Этолийский, Серафим Пирейский и другие. Именно они поставили вопрос перед Синодом. А что у нас?..

- Расскажите, батюшка, в чем духовная опасность электронных паспортов?

Нам предлагают путь отречения от Христа, когда отнимается благодать, разум и воля. Нам по сути предлагают отречение от таинства крещения. Ведь принятие цифрового имени является ни чем иным как отречением от имени христианского, которое дается в крещении. А отречение от таинства крещения является отречением от веры. Что вы еще хотите?

- Что же будет с теми, кто примет универсальную электронную карту?

Благодать отойдет, и человек даже не будет помнить своего родства.

Люди бывают подчас самоуверенными, проявляют самость. Но Господь, когда наступает потребность, указывает людям на их возможности и силы. В начале человеческой истории Господь запретил Адаму вкушать плод с запретной яблони. Человек ослушался и потерял рай. А теперь, на финише человеческой истории, мы снова стоим перед этой яблоней, только вместо плодов на ней произрастают электронные карты и чипы. Весь земной шар - это концлагерь, где царствует князь мира сего. И он не хочет отпускать человека из этой кошары в рай. Он хочет соблазнить нас, чтобы мы второй раз сорвали яблоко - приняли пластиковые карты. И как всегда зверь обещает «золотые горы»: «Будете яко Боги...». Так нас соблазняют необычайными удобствами в оплате платежей, абсолютной защитой от воров и прочее...

Однако мы не можем усвоить одну истину - кроме Бога никто добра не делает. Мир лежит во зле - сказал Господь. И этот сатанинский мир будет нам делать добро, кормить нас манной кашей и перепелами? Этого не может быть. Сколько раз мы натыкались на эти грабли-обещания, на ложь? До сей поры верим чубайсам? И, как турки, не вразумляемся! Добродетель от Того, Кто сотворил нас. Кто питает нас грудью? Не та ли, которая родила нас?

Если человек желает быть ближе к Отцу Небесному, попасть в Его обители, если он имеет веру Православную, то он не отступит. Это очень трудно, в наши дни невероятно трудно, но это под силу человеку. Слава Богу, в России еще есть, кому благословить движение людей за свои христианские, человеческие права...

- Люди духовно зрячие трактуют происходящие в мире события, как грозное предзнаменование. Что ждет Россию?

О том, что нас ждет, мне - человеку грешному и мало духовному - судить сложно. Могу говорить только на основании высказываний афонских старцев-подвижников. Они, в том числе о. Паисий Святогорец, говорили, что Греция, в которую масонское мировое правительство вкладывает немалые деньги, чуть ли ни поголовно откажется от принятия антихристовых уложений.

Несколько лет назад после тотальных протестов греков мировое правительство выделило на их чипирование 112 миллиардов евро.

Но если греки и дальше будут стоять в истине, какую на них найдут управу? Видите, как расправляются с мусульманскими странами? Как обошелся Запад с арабским миром? Но с Грецией такой сценарий не пройдет, потому что там живет монолитный православный народ. И тогда натравят на Грецию Турцию. Это слова афонских подвижников. И Греции придется попросить помощи у России - больше просить на Земле не у кого. Кто же, кроме русских, придет на помощь православным грекам?

- С нашими нынешними правителями Россия не шелохнется.

Значит, Господь поставит других людей. Война, как указывают афонские послушники, будет иметь две фазы: первый этап - не столь разрушительный, не столь горячий. Во время этой войны воцарится Царь, который станет энергично расправляться с врагами русского народа, что подразумевает начало второго этапа.

Стране еще не конец. Россия оживет! Господь поставит Царя чудесным образом. 400 лет назад правительства вообще не было, а спас Россию Господь. У Бога все возможно!

Беседовали Андрей Фефелов и Георгий Котенок

Отец Никандр был простец. Человек из той среды, о которых говорят: «от сохи». Мир для него был устроен просто. Не имея лукавства и лжи, он на всё смотрел правдивыми глазами. Солнце светит - потому греет, начальство поставлено - потому надо его слушать.

Жизнь его была трагична. Из крестьянской семьи он поступил послушником Кирилло-Белозерского монастыря, где после нескольких лет испытаний был пострижен в монахи. «Я тогда только первое послушание получил, сразу после пострига, - говорил отец Никандр, - как приехали закрывать монастырь. Мое послушание было уход за старым иеромонахом».

Ночью всех игуменов и иеромонахов загрузили в бортовые машины, лежачих стариков передавали на руках, заперли борта и увезли.

Ночью всех игуменов и иеромонахов загрузили в бортовые машины, лежачих стариков передавали на руках, заперли борта и увезли в неизвестном направлении. Монахи плакали, прощались друг с другом, с монастырем. Никандр вслед за своим поднятым старцем тоже было залез в кузов, но его стащили и сказали, чтоб убирался и не лез. Больше Никандр из братии никогда никого не видел.

Монастырь опустел в одночасье. Перед храмом во мраке ночи ошарашенно ходило около десяти послушников и двое-трое молодых монахов. Растерянно они разбрелись по кельям.

Так жили еще почти неделю. Потом приехало из области начальство и объяснило, что религии больше не будет, монахов тоже, монастыри все закрыты, в храмы ходить запрещено, попов всех посажали в тюрьмы, теперь всё будет по справедливости и без обмана. «А вы - парни молодые, жени тесь, заводите детей, мы вам поможем устроиться на работу».

Стал Никандр рабочим. Жениться не хотел, но начальство говорило: «Надо!» Года через четыре уступил, стал жить «с женой по закону», то есть раcписанный в ЗАГСе. Родилась дочь. Лет через пять довелось ему «по работе» поехать в Ярославль; глядь - а там церковь стоит, не закрытая, служит, и батюшка есть. «Значит, есть монастыри, - подумал Никандр. - Даже если нет, то перееду поближе к церкви». И переехал.

Дочь пошла в школу. «Жена» всегда работала. Никандр сам стал воспитывать дитя, учил шить, варить, водил в храм на причастие. Только вот не хотела она в храм идти: уж больно длинные там службы. Он взял ее да постегал, а она всё рассказала учительнице.

Жена не была против, когда ребенка забирали: «Всё равно ее кормить нечем, а государство еще лучше ее воспитает».

Остались Никандр с женой вдвоем. Тяжела ему была «семейная жизнь». «Жена» о Боге слышать не хотела.

Встретил Никандр старого священника, рассказал о своем горьком житии. Тот посоветовал ему нести подвиг. Вот и начал Никандр подвизаться. У него был крохотный домик в Берендеево. Он сделал под ним землянку, выкопал от нее в сторону нору-лежанку в виде буквы «г» и стал так жить. Спал он изогнутый буквой «г», не имея возможности повернуться на другой бок. Эта лежанка-нора была очень узкой. Мой отец знал о ней и даже залезал, чтобы попробовать, как Никандр спит. Говорил, что не только тесно, но и страшно, потому что, забравшись туда, ты потом с трудом вылезаешь. Темно и сыро, «как в гробу». Да и потом постоянный страх, а вдруг земля обвалится.

Он часто приезжал к нам в село на службу. Отец или мама всегда его оставляли погостить. Когда угощали, он ничего не ел. Только пил чай, который привозил с собой. У него был такой специальный чайный набор, какие делали в дореволюционной России. Это серебряная коробочка, в ней отдел для рассыпного чая, отдел для сахара, ложечка, ситечко и порция-мера для заварки. «Благодарю, матушка, - говорил он маме, - вот разве чайку».

Заваривал он всегда сам и пил с сахаром «в прикуску». Всегда сокрушался о своем житии. Однажды со слезами начал рассказывать, что вот если бы теперь начать жить сначала, он бы больше начальство не слушал, да и лучше бы его вместе с братией сослали или расстреляли. «Что скажете, матушка?» - спрашивал он мою маму. Она его утешала, знала, что он постник и подвижник.

В тишине отчетливо прозвучали слова ребенка: «У Господа на всех милости хватит, и каждый идет своим путем подвига пред Богом».

В это время под столом, за которым сидел гость, играл маленький ребенок, он только начинал говорить первые слова. Мама испытывала какую-то растерянность, ей хотелось утешить гостя, но как? Она не могла подобрать слов. Вдруг в этой наступившей тишине под столом отчетливо прозвучали слова ребенка: «У Господа на всех милости хватит, и каждый идет своим путем подвига пред Богом».

Никандр поднял палец вверх и сказал: «Слышите, матушка? Да не прогневим мы больше Господа».

Одолев грамоту, он много читал. Это были редкие в те годы душеспасительные книги. Каждый день он прочитывал Евангелие. За прошедшие годы он стал знать его на память. В наше село он приходил пешком. Напрямую из Берендеева, где он жил, было 35 километров. Бывало, после праздничной службы собираются люди домой, все попутчики просят Никандра взять их с собой. Прямого транспорта в ту сторону не было. Отправлялись от храма, перекрестясь, и начинал отец Никандр читать Евангелие. Так идет не спеша группа старушек, а в середине седовласый старец вполголоса наизусть читает Святое Евангелие. Впереди деревни Рушеново, Щербинино, село Алексино. Так постепенно группа уменьшается, каждый идет до своего дома. А последний отец Никандр, ему идти дальше всех.

Конец его был праведным. Как-то заболев, он некоторое время в храм прийти не мог. От Берендеева до села Вашка, где служил мой отец, проехать можно было только окольным путем, преодолев при этом километров пятьдесят. Как раз в это время, когда отец Никандр болел, отца перевели на другой приход в Рыбинск. Никандр об этом ничего не знал. Будучи больным, он заставил себя приехать на пасхальную службу. В это время в храме служил уже другой священник.

Вашкинский храм весьма большой. Построенный в конце XVIII века по проекту Растрелли в маленьком селе числом всего в семь домов, по площади он превосходит Успенский собор Троице-Сергиевой Лавры. В нем четыре придела, скорее не придела, а четыре самостоятельных храма, кроме главного - летнего. Служба на Пасху совершалась в Воскресенском приделе, к которому примыкал придел архангела Михаила.

«Подошел ко мне, весь в белом, дал мне яйцо и сказал: “Христос воскресе, отец Никандр! Ты скоро помрёшь…»

Уже из Рыбинска, вскоре после Пасхи, наша мама с детьми приехала в Троице-Сергиеву Лавру и здесь, напротив ворот, мы встретили отца Никандра, как раз за неделю до его смерти. «Ой, матушка, - сказал он, - благодать-то какая, ведь на эту Пасху у вас на Вашке два священника служило. Холодно было, меня всё знобит, прихожу я, а там новый священник и народу много. А потом гляжу, а в соседнем Архангельском приделе тоже служба. Я встал в самый перёд. Служил там ваш отец Владимир, радостный такой, потом подошел ко мне, весь в белом, дал мне вот это яйцо, - достав его, Никандр показал маме, - и сказал: “Христос воскресе, отец Никандр! Ты скоро помрёшь, больше мы с тобой в этой жизни не увидимся!” А я ему: “Воистину воскресе!” Он повернулся молча, прочь ушел в алтарь. А после службы мне с ним поговорить-то не довелось, ведь я на первый автобус побежал. Что-то, матушка, он как чудно сказал-то… Я ведь в Лавру приехал по его страшному слову, поговел, хоть и Пасха, исповедался, а сейчас от причастия. Всех простил, может, и меня Господь простит!»

Не знал отец Никандр, что в пасхальную ночь мой отец протоиерей Владимир Недосекин служил за двести километров от нашего села в храме святого великомученика Георгия, города Рыбинска Ярославской епархии.

Через неделю отец Никандр скончался.

Иеромонах Никандр (в миру Николай Беляков) родил­ся 30 ноября 1885 г. в Ярославской губернии в кресть­янской семье.

На Валаам поступил 15 марта 1904 г., где прошел все степени искуса: былтрудником, кафтанником. В по­слушники зачислен 26 июня 1912 г., а 3 апреля 1918 г. пострижен в малую схиму. О. Никандр имел от при­роды красивый, мелодичный голос, потому проходил на Валааме клиросное послушание, а также трудился при Архиерейском доме в городе Выборге.

Выступая за старый стиль, вместе с другими насельниками-старостильниками был изгнан с Валаама 9/22 октября 1926 г. и обосновался в Сербии, в Миль- ковской русско-сербской мужской обители, где и был хиротонисан в сан иеромонаха. В 1933 г. он был определен в Леснинский женский монастырь в Хопове в качестве одного из духовников.

В 1950 г. сестры Леснинской обители вместе с ду­ховниками были вынуждены покинуть коммуни­стическую Югославию и перебраться во Францию: сначала - в Фурке, а затем - в Провемон, где оби­тель находится и по сей день. Там духовниче- ское служение иеромонаха Никандра благополуч­но продолжилось. «Все эти годы Господь сподоблял о. Никандра стоять на молитвенном посту подле чудотворной Леснинской иконы Пресвятой Бого­родицы, которая странствовала вместе с сестра­ми обители».

Паломники, посещающие Леснинский монастырь во Франции, отмечали, что благообразный вид иеромо­наха Никандра вызывал почтение. «Всякий бого­молец найдет добрый и умный совет строгого пасты­ря и отрадное отдохновение для своей души. Оставив хотя на короткое время мирскую жизнь, богомольцы испытывают здесь благодатное чувство, помолившись перед чудотворным образом Леснинской Божией Ма­тери».

По вере богомольцев и по молитвам подвижника не раз случались чудесные исцеления. Как-то еще в Сербии, в конце Второй мировой войны, старик- серб привел в обитель своего лишившегося рассуд­ка на войне сына. О. Никандр отслужил несколько молебнов Матери Божией, и юноша исцелился, стал душевно здоров и впоследствии благополучно со­здал семью.

Известен еще случай исцеления некой Евдокии в 1951 г., страдавшей болезнью ног, от которой она несколько месяцев не спала по ночам. Врачи помочь ей не могли и сказали, что необходима серьезная операция. Евдокия решила поехать помолиться в Фурке к Леснинской иконе. Приехав, она попро­сила иеромонаха Никандра отслужить молебен пе­ред иконой. Молитва подвижника до слез тронула сердце Евдокии. А после молебна о. Никандр ласко­во сказал ей: «Что же, Евдокиюшка, неси свой кре­стик безропотно. У всех нас есть свои кресты. Не ропщи на Бога». Потом батюшка дал ей ватку с мас­лом из лампады, горевшей пред чудотворной иконой, и сказал, чтобы на ночь она помазала больное ме­сто. Евдокия так и сделала и через два дня проснулась ночью словно от толчка и, к радости своей, обнару­жила, что отек и боль исчезли.

Всю свою долгую жизнь на чужбине иеромонах Никандр вел широкую переписку с валаамцами, раз­бросанными по всему миру. Писал он и в Сербию, и в Америку игумену Филимону, и в Африку архи­мандриту Варсонофию, и в Финляндию монаху Иувиану, и в Россию в Псково-Печерский монастырь.

Имел подвижник переписку со многими духов­ными чадами, среди которых было немало деятелей литературы и искусства, находящихся в европей­ской эмиграции. Так, например, духовной дочерью старца была поэтесса Людмила Сергеевна Яковле­ва, талант которой в 1930-х гг. высоко ценил Иван Бунин. Часть писем о. Никандр написал ей в сти-

«Раба Божия христолюбивая Людмила...

Внемли

Мчится время вперед,

Час за часом идет Непреложно.

И вернуть, что прошло,

Никому невозможно,

Ни за что невозможно.

Береги каждый час,

Их немного у нас

Для скитанья,

И клади на часы

Вместо гирь на весы Покаянье.

Приближает всех нас

Каждый пройденный час Ближе к гробу.

Помня этот удел,

Накопляй добрых дел Понемногу.

И отбрось суету,

Не стремись ко греху Так беспечно.

Но в юдоли земной Обновляйся душой К жизни вечной.

Поздравляю тебя с днем твоего Ангела. Господь Бог милосердный за святые молитвы твоей покро­вительницы мученицы Людмилы да сподобит тебя праздновать твои именины в здравии, мире духовном, радости и принятии Святых Таин; вся жизнь ваша семейная дабы была мирна, благополучна, благочест­на, спасительна, в крепости веры православной.

Только в Боге

Мы истинно счастье найдем

И в небесном чертоге

От бед и скорбей отдохнем.

Слава и благодарение

Господу Богу за все,

А мне - монастырь Лесна...»

На открытке о. Никандр написал:

«Я верю: исчезнет проклятая свора

Безбожных, жестоких властей.

И милостью Бога воскреснет вера

На благо русских людей...

Покайтесь и веруйте в Евангелие».

Иеромонах Никандр был духовным наставником не только мирян, но и монашествующих. Как пример его духовного руководства сестрами обители приведем здесь духовные заветы-наставления новопостриженным инокиням.

«Христолюбивая новопостриженная монахиня А., Господь милосердный исполнил твое желание - ты облеклась в ризу спасения монашеских обетов. Будь же мужественна в сокровенных подвигах монашеско­го жития. Ты немощна душою и телом, но не унывай,

а всецело на милость Божию уповай, да Царицу Не­бесную призывай!.. Главное в монашестве: отсечение своей воли, беспристрастие к себе, к лицам и вещам, смиренномудрие, мир и любовь святая ко всем, мол­чание, трезвение, воздержание и молитва - “царица добродетелей” - усердная, из глубины смиренно-по­каянного сердца, и за все благодарение Господа Бога. Так спасайся... Аминь».

«Рече Господь: Аще хощеши по Мне идти, возьми крест свой и по Мне гряди. Христолюбивая ино­киня Е., Господь сподобил тебя принять рясофорное монашество. Он же, Милосердный, и поможет тебе в спасении души. Первая ступень к монашеству - это смиренное послушничество, как бы надо копать канав­ку для фундамента в трудах послушания, отсечения своей воли, смирения, сердечно-покаянной молитвы, мира, любви, молчания... Не сразу все усвоишь! Мир, плоть, диавол вооружаются против тебя. Начинает­ся духовная брань. Мы грешны, немощны, но с нами милость и помощь Божия. Идут годы этой борьбы. Господь подкрепляет и вот возлагает на тебя рясофор, это преддверие к мантии, к обетам монашества. Гос­подь Милосердный за молитвы Богоматери и Всех святых да укрепит тебя в сем святом звании, во спасе­ние души твоей. Спасайся о Господе! Аминь».

Часто подвижник для новоначальных сестер гово­рил: «В слове “послушница” никогда не забывай пер­вую букву, чтобы не стать “ослушницей”».

Леснинские монахини вспоминали, что в о. Никандре сочетались монашеская скромность и отцовская любовь. Он старался избегать праздного общения с женщинами, но очень любил общаться с молодежью. Матушка Мария Потапова из Вашингтона вспоми­нала, что, будучи маленькой девочкой, она впервые в жизни исповедовалась у о. Никандра, и этот светлый и мудрый старец в удивительно простых словах рас­крыл перед ней всю глубину духовной жизни, о кото­рой она ранее и не подозревала.

Милостью Божией иеромонах Никандр прожил дол­гую жизнь. Тихо преставился он в 93-летнем возрас­те 10 февраля 1978 г. и был погребен в месте своего многолетнего духовного подвига - в Леснинской обители.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сад, его же насади Отец Небесный на горах Валаамских, не искоренился, но принес плод обильный, хотя претерпел многие нападения и озлобления, и будучи обильно напоен благочестием, приносит и по сие время плод нескудный - мужей совершенных в жизни духовной.

Благодатью Божией святая обитель возблагоухала вновь и теперь возрастает, укрепляется, множится и цветет, как крин сельный.

Несмотря на сложность исторических обстоя­тельств, XX в. принес миру целую плеяду вала­амских подвижников - «в самые трудные и суровые времена Русская Церковь не угасила в себе духа Хри­стова». Валаамские старцы и подвижники стали продолжателями той традиции, которая сформиро­валась на Валааме благодаря их предшественникам в ХVIII-ХIХ вв. Они сохранили духовное преемство, передавая от старца к ученику опыт аскетической мудрости и молитвенного делания. Старцем на Вала­аме мог быть и настоятель (схиигумены Маврикий и Харитон), и человек, не имеющий священного сана

(схимонахи Анастасий и Пионий), житель собствен­но монастыря (схиигумен Лука, иеромонахи Иусти­ниан и Памва) и насельник скита (схиигумен Иоанн, иеросхимонах Ефрем), пустынник (схиигумен Фео­дор, схимонахи Сисой и Николай), человек преста­релый (монах Иосиф) и сравнительно молодой (инок Василий).

Постепенно, особенно с переселением на Новый Валаам, старчество открывает себя миру: валаамские подвижники становятся духовниками многих мир­ских лиц, посещающих обитель, ведут с ними об­ширную переписку. Таковыми были схиигумены Ха­ритон (Дунаев), Иоанн (Алексеев), Лука (Земсков), иеросхимонахи Ефрем (Хробостов), Михаил (Питке- вич), иеромонахи Евлогий (Федоров), Памва (Игнать­ев) и другие.

В XX в. валаамские старцы сохранили в своем мо­настыре традицию исихазма, практикуя ее в духов­ной жизни и описывая практику совершения «умно­го делания» в своих трудах. Схиигумены Феодор (Пошехов), Харитон (Дунаев), Иоанн (Алексеев), иеросхимонахи Михаил (Попов) и Михаил (Питкевич), схимонахи Сисой (Тепленев) и Николай (Мо­нахов), монах Иосиф (Шорин) имели дар непрестан­ной сердечной молитвы и призывали своих учеников к «добродетельному преуспеянию, которое приво­дит к совершенному богоугождению».

Наследие валаамских подвижников настолько вели­ко, что, пожалуй, в этой книге рассматривается малая его часть. Благодаря сохранившимся в обилии мате­риалам архива Ново-Валаамского монастыря Финляндии, открывается широкое поле для дальнейших исследований. По верному замечанию монахини Иг­натии, «наследие это должно быть изучено и само по себе, и как сохраняющее опыт человеческого серд­ца, взыскавшего Бога, и главным образом в отноше­нии тех живых и спасительных указаний, как в жизни земной обретать путь, ведущий к вечности».

ИЗ ДНЕВНИКОВ СТАРЦЕВ

Смиренное благодарение Бога

Выписки отца Агапия

Благодарю Тя, Господи, яко от небытия в бытие мя приведе.

Благодарю Тя, Господи, яко не скотскою, но челове­ческою самовластною, бессмертною душею мя почте.

Благодарю Тя, Господи, яко даровал мне еси позна­ние истинной веры и в ней снабдил мя еси всеми сред­ствами к моему спасению.

Благодарю Тя, Господи, яко обогатил мя еси Боже­ственными и Святоотеческими писаниями и даровал мне в них некоторое познание ово от естественного разума, а большею частию от толкования и вразумле­ния Богомудрых и опытных мужей.

Благодарю Тя, Господи, яко искупил мя еси Честною Твоею Кровию и вся пострадав ради моего спасения.

Благодарю Тя, Господи, яко даровал мне покаяние до последнего моего издыхания.

Благодарю Тя, Господи, яко даровал ми еси Пречи­стое Твое Тело и Животворящую Твою Кровь ясти и пити во оставление грехов и в жизнь вечную.

Благодарю Тя, Господи, смиренным моим сердцем и сокрушенною душею, яко избрал мя еси от мирской жизни и свободил ея суеты и устроил мою жизнь в честной и богоугодной обители и сподобил мяв ней святого и Ангельского образа.

Благодарю Тя, Господи, яко по моему прошению и желанию даровал мне духовного Наставника, кото­рый мне сообщил его любви и страху Божию от соб­ственного и многолетнего своего опыта о умно-сер­дечном духовном делании.

Благодарю Тя, Господи, за слепоту телесных моих очей и дивлюсь Твоему премудрому вседержительству, как Ты устроил посредством слепоты Боголепно мое спасение.

Смиренно благодарю Тя, Господи, за все приключаю­щееся со мною по смотрительному Твоему промыслу неприятные и скорбные последствия от болезни те­лесной и от вне приходящей. Потому что они состав­ляют мое единственное, с помощью Твоей благодати, духовное врачество.

Благодарю Тя, Господи, яко вечным наследником Твоего Небесного Царства мне были даде.

Благодарю Тя, Господи, яко долготерпеливый о моих согрешениях даже до сего часа и не погубил мя еси на самом том грехе, но со блюде мя цела и невредима.

Благодарю Тя, Господи, яко покаяния моего ждеши, доселе ожидая моего обращения.

Благодарю Тя, Господи, яко еще время к покаянию мне предлежит и все средства еще в моих руках, еще я в живых, а не в мертвых, еще тело мое не в гробе, а душа моя не во аде.

Посещения схимонаха Никиты

Вот рассказ одного из братии, монаха А., о его посе­щениях о. Никиты.

«Живя в многолюдной обители и притом еще ис­полняя обязанность заведующего на одной из отрас­лей обширного монастырского хозяйства, поневоле иной раз, даже и частенько, расшатаешься нервами и почувствуешь какую-то немощь духовную. Есть, правда, у нас много указаний для борьбы с душевными недугами и в библиотеке монастырской, да и у каждого в келье я разумею духовные писания, но они не заменя­ют живого слова, которого так и алчет изболевшаяся душа каждого грешника. Живое слово в таких слу­чаях - что бальзам целебный. И вот, бывало, ждешь не дождешься воскресенья или другого праздничного дня, чтобы сходить в Предтеченский скит и побеседо­вать с отцом Никитою! Идешь с уверенностью, что старец-то уж все поймет, перестрадает с тобою твои горести и утешит.

На самом деле так всегда и бывало со мною и со всеми, кто только не ленился обращаться к нему! Стоило только услышать его приятный, добродуш­ный, неподдельно - отеческий голос, встретить его кроткий, всегда радостный, светлый, исполненный доброты и любви взор (никогда я не видал его в гневе или унынии!), и мгновенно скорбь как-то умалялась, жестокость души размягчалась, так и рвешься к нему открыть свое наболевшее сердце. А как выложишь пред ним все свои недоумения и раны сердечные, так сразу сделается невыразимо легче, все недоуме­ния старец приведет к доброму концу и укажет при этом на благое промышление Божие о тебе!

Никому из ищущих его совета и помощи не отказы­вал он в свидании, и идешь к нему с радостной надеж­дой. Иногда, не желая помешать старцу в его молит­венном подвиге, предупредишь его о своем приходе через близкого ему человека схимонаха о. П., но если случалось и помешать ему, отвлечь его от молитвы или чтения, то и тогда он неизменно был ласков и ра­душен, не выказывая никогда ни малейшей тени недо­вольства. Вместе с радостью, идя к нему, испытываешь, бывало, и нечто вроде робости, но то был не страх, а скорее благоговение, похожее на чувство, испыты­ваемое перед исповедью. Слыхал я, что бывали слу­чаи, когда старец, несмотря на сильный стук в дверь и громко творимую молитву, хотя и был дома, не от­крывал дверей своего домика. Какие тому были при­чины, это только Богу и ему известно.

Вот подходишь к его домику и стучишься в дверь, громко произнося обычную молитву Иисусову. “Аминь, - слышится ответ старца, - кого Бог посы­лает? Добро пожаловать”. При этих словах отпирается дверь: “А, отец А.! Христос посреди нас! Пожалуйте в келийку”. Сотворив вместе с тобою три поклона перед иконами и вновь повторив монашеское привет­ствие “Христос посреди нас”, усаживает тебя старец на табуретку (обыкновенно он принимал в моленной), а сам садится на свое обычное сиденье - коротенький обрезок дерева. Его смиренный вид, келейная одежда (белый холщовый балахончик и на голове схимниче­ская скуфейка с крестиком впереди), ласковый, глу­боко проникающий в душу взор из-под густых чер­ных бровей - все невольно располагает собеседника к полной откровенности, хотя бы и видел его впервые в жизни. Приступая к беседе, отец Никита большею частью начинал ее вопросом: “Ну, как спасаешься, раб Божий?” - “Простите, батюшка, все погрешаю: ино­гда ропщу на послушание, иной раз братия, что у меня в подчинении, позволяют себе вольности, несогласные с монастырским благочинием, и в таких случаях иногда прямо не знаешь, как поступить, сказать им что-нибудь или промолчать? Не сказать согрешающему брату - совесть обличает, обвиняя в попустительстве и нера­дении в исполнении послушания, а сказать - тоже иногда опасаешься, как бы этим не расстроить и себя, и брата. Это недоумение прямо не дает покоя, даже боль ощущаешь в сердце!”

С терпением, участливо и внимательно слушает тебя старец, никогда не перебьет, всегда даст возможность высказаться вполне. Когда увидит, что ты кончил, тогда и он начинает: “Не смущайся, раб Божий! Знай, что всякое мучительное смущение от врага, дьявола; где Бог, там нет места ни смущению, ни душевному смя­тению. Скорби нам необходимы, ибо чрез них Бог очи­щает наши грехи. Роптать на послушание грех, значит, и Богу неприятно, а нести послушание с благодуши­ем, с преданностью воле Божией - это спасительно.

Приложения

А недоумения всякие - веруй - разрешит Сам Гос­подь, только обратись к Нему с теплой молитвою и будь уверен, что непременно получишь желаемое. Немощи братские нести хорошее дело, и, по воз­можности, со всеми мир иметь хорошо, по апостолу. А потому если видишь брата, особенно подчиненного, согрешающим, то настоит нужда сказать, только надо себя к этому приготовить, чтобы при этом сердце твое было мирное и несмущенное, иначе не достигнешь ты цели. Ну, а если словам твоим кто не внимает и не исправляется, то помолись за немощного брата, это будет целительнее, и большое будет тебе благо, если обретешь брата. Если можешь чем, поласкай его, по­моги в чем-нибудь, не нарушая правила монастырско­го, ну чайком, что ли, угости, ведь ласкою да кротостью святые отцы диких зверей и то смиряли! Так-то, раб Божий, не унывай, и милость Божия не оставит те­бя!” - “А вот, батюшка, я еще бываю в недоумении, когда некоторые из братии хотят что-нибудь дать мне. Не знаю, как мне поступить в моем положении, брать или не брать?” - “Если это не связано с нарушением монастырского устава и делается исключительно по братской любви, а не по другим каким-либо недобрым побуждениям, то прими и поблагодари Господа и бра­та. Однако отнюдь это принятие не должно быть при­чиною или следствием примирения, и самому надо за собою смотреть усердно, чтобы к таким дарам не при­стращаться; при каждой возможности, если и у тебя что-нибудь появится, раздавай!” - “А вот случается иногда, батюшка, такое неловкое положение. Кто-ли­бо из братии к тебе очень расположен и против тво­ его желания старается тебе благодетельствовать. Но вдруг совершенно неожиданно, без всякой видимой на то причины он изменяет свое отношение к тебе. Ты начинаешь смущаться, раздумывать, на что и за что он может сердиться, ищешь в себе причин этого и не находишь и все более и более смущаешься. Как тут быть и что предпринять?” - “В подобных случаях, чтобы успокоиться и избежать их, надо непременно все упование свое возложить на Бога и в Нем одном искать себе утешения и отрады. Тогда и ко всяким братским отношениям будешь относиться равнодуш­но и хладнокровно и обрящешь для себя мир душев­ный”. - “Еще, батюшка, вот что меня приводит в сму­щение: ведь я, до поступления моего в Валаамскую обитель, в течение шести лет все собирался на Афон, а попал сюда. Так меня и беспокоит помысел, не луч­ше ли было бы там, на Афоне, для спасения души?” - “Полно, раб Божий, смущаться! Если бы была на то воля Божия, то и был бы ты там. Разве мало наших русских там подвизается? Значит, им и жребий от Бо­га назначен именно там спасаться, а нам с тобою Бог судил здесь. Я вот в свое время тоже все предполагал на Афон уехать, а преподобные послали сюда. Благо­дарю Царицу Небесную, Она меня во все время моей жизни не оставляла! Недостоин я, грешный, такой Ее попечительное! Не знаю, что я сделал доброго? А вот привел меня Бог сюда, живу и утешаюсь”. При последних словах старец сотворил истово крестное знамение и обратил свой взор, полный любви и слез, к иконе Богоматери, пред которой всегда теплилась лампадка.

Разрешив свои недоумения, дерзнешь иной раз спро­сить старца и об его личной жизни: “А что, батюшка, не бывает вам скучно в те дни, когда скитяне уходят все в монастырь, например в большие праздники?” Как бы в некоем изумлении взглянув на собеседника, старец, вздохнув, сказал: “Я своей кельи не проме­няю и на царские хоромы! А Утешительница моя вот, Царица Небесная!” - и снова со слезами умиления смотрит на икону.

Наконец, видимо утомленный продолжительной бе­седой, отец Никита склоняет голову на грудь, и глубокие вздохи слышатся оттуда. Тогда только поймешь, что пора же тебе наконец уходить и дать покой подвижни­ку. Может быть, пришло ему время и правило свое ке­лейное совершать. “Ну, простите, батюшка, и благосло­вите, мне время в монастырь идти!” - “Господь благословит тебя, раб Божий, спаси тебя Господи, что посетил меня. Спасайся и меня, окаянного, поминай когда в своих молитвах!” Опять три обычных поклона перед святыми иконами и еще раз его любвеобильное: “Спасайся, брат, с Богом!” И так все ласково, привет­ливо! Ни тени неудовольствия или досады, а ведь ясно видно, что устал человек, может быть, и ночь не спал. Ну, думаешь, теперь он отдохнет немного, до вечерни еще больше часу осталось. Да! Это нам так думается, что мы - за дверь, а старец - на отдых, но это далеко не так. Если день праздничный, то, выйдя от отца Ни­киты, видишь то там, то сям фигуры монахов или по­слушников. Зачем они здесь? Это так же, как и ты, страждущие от различных горестей и сомнений пришли искать советов и утешений старца.

И шла братия к старцу, как к отцу, и в важных, серь­езных случаях жизни, и в маловажных - всё и всех он выслушивал, всё с молитвою обдумывал и давал всех удовлетворявшие ответы. “Только, - говорил он, - если уж пришли ко мне, худоумному, за советом, то уж, ради Бога, и исполняйте, что говорю, ибо не от себя говорю я, а от Святого Писания (а оно от Духа Святого), от святых отцов и учителей Церкви и ино­гда лишь от собственного опыта. Даже если что и от себя говорю, то верю, что Господь, посылающий ко мне нуждающихся, не оставляет и меня, грешного, без наставления, как помочь им. Я очень грешный человек и непотребный, но ведь и Валаам и Каиафа пророчествовали по повелению Божию. Если идете за советом, то уж и исполнять его надо, а так себе ис­кушать Бога грешно!”

В будни посетителей у отца Никиты, конечно, бы­вало гораздо меньше, и вот эти дни он и проводил в молитвенных трудах и келейных поделиях, делая для себя все сам. В праздники же для келейной молитвы ему оставалась только ночь, и большая часть ее на то и уходила. Перед полунощницей (в понедельники или другие дни после праздников) случалось кое-кому из скитян и очень рано встать (в два часа ночи и раньше). Не спится, ну и пойдешь в ожидании четырех часов (когда в скиту начинается молитва) погулять кругом острова. Проходишь мимо избушки отца Никиты и слышишь, что он уж молится, громко читает или даже поет иногда. Значит, он или совсем не ложил­ся, или встал чуть не в полночь: верно, накануне за посетителями не поспел своего правила выполнить, вот теперь и трудится. А может быть (да действитель­но так и было), он и всегда ночью вставал молиться. Подивишься только, откуда силы у старца?! Поистине Бог был с ним!

Но от церковных служб уж ничто и никто не мог его отвлечь - ни работа, ни посетители. Засидишься ино­гда у него за беседою и не заметишь, как и время прой­дет, ударят к вечерне. Старец тотчас же встает, кре­стится: “Ну прости, брат [или отец], пора в церковь; Господь завет нас, пойдем-ка помолиться. А там, если нужда есть, и после вечернего правила, с помощью Господа, посоветуем!” Очень он высоко ставил и це­нил церковную, общественную молитву!»

Вот простой бесхитростный рассказ одного из мно­гих посетителей почившего старца из числа братии Валаамской обители.

А вот такой же рассказ мирского посетителя - сту­дента СПб Духовной академии.

«...Мы втроем - я, товарищ мой и отец иеродиа­кон 3. - направились к келье отца Никиты. На стук и воззвание отца 3. никто нам не отвечал. Мы, опеча­ленные, хотели было уже возвратиться к лодке, думая, что старцу не угодно принять нас, но отцу 3. пришла мысль поглядеть отца Никиту у озера, раскинувше­гося у нас внизу под самыми ногами. Действительно, старец оказался там: он мыл там что-то. “Отец Ники­та, - воскликнул отец З.. - иди, принимай гостей!” Признаться, я как-то всегда боялся различных схим­ников, прозорливцев, подвижников. С одной стороны, хотелось посмотреть и поговорить с ними, а с дру­гой - совесть-то загрязненная, храбрая при падениях и трусливая при расплате, дрожала, как осиновый лист перед грозой. “А ну, как станет обличать вслух?!” - “Ну что же? - говорил другой голос, - умел кататься, умей и саночки возить!” Но это было плохое утешение. И воображение рисовало мне стро­жайшее аскетическое лицо со сжатыми губами, сер­дитые пронзительные глаза, блестевшие из-под густых насупившихся бровей, глубокие складки у корня носа, глухой правосудный голос...

Каково же было мое приятнейшее разочарование, когда снизу послышался такой добродушный, смирен­ный голос, что воображаемая картина почти тотчас же стушевалась. “Сейчас, сейчас, - долетали до нас тихие, ласковые слова, - вот поднимусь по лесен­ке”. - “Может быть, мы лучше сойдем туда к вам?” - предложил я. “Нет, я сейчас выйду”, - отвечал отец Никита, шагая медленными старческими ногами по крутой и длинной лестнице... И вот он около нас... Только один взгляд его - и последние остатки тру­сости растаяли, как утренний иней под теплым сол­нышком. Такая ласковость, теплота и добродушие - короче, христианская любовь светилась в каждой морщинке лица отца Никиты и лучистых невинных голубых глазах его, что я сразу был без оружия побеж­ден им.

“Вот вымыл себе балахон, высушил его и опять на­дел, - сказал он, указывая на белую верхнюю одежду свою. - Присаживайтесь-ка!” - все также тихо, ла­сково, старчески-добродушно пригласил нас отец Ни­кита, оглядываясь на скамейку. Мы вчетвером с ним сели. Познакомились, объяснили, где мы учимся, как попали на Валаам и к нему в гости. “Ты бы, отец Ники­та, сказал чего-нибудь нам в назидание”, - попросил затем отец 3. “Да что же я вам скажу? Вы и без меня все то знаете, что и я, да еще больше”. - “Ну-у! -про­тянули мы в один голос, возражая на это, - мы что? Если и знаем малость, то только умом, а вы опытно переживший здесь все. Это совсем иное дело!” - “Кто его знает? Трудишься вот, трудишься помаленьку, а угодны ли Богу-то твои труды? Ну, а все же благо­дарение Ему, Создателю, и за это”. - “Да как же так? Ведь вы подвизаетесь же? Значит, должны надеяться на милость Божию, на угодность пред Ним?” - “То правда! Все-таки нужно надеяться на Его милосердие, а вот ручаться, угоден ты Богу или нет, не можешь! Ну, а все равно благодари знай Господа! Сделал - благодари! Получил милость от Бога - опять благо­дари. Скорбь ли нашла, не выходит твое дело - не падай духом, опять благодари, видно, это для нас же лучше. Господь и Промыслитель знает, что творить, Он и скорбь посылает для нашей же пользы, поэто­му благодари и радуйся!” И все лицо его, радостное, кроткое, благодатное, светилось тихим умилением. Явно было, что духовная радость и благодарение Бога за все (как пишет апостол Павел в 1 Сол. 5,16,18) есть основное настроение у отца Никиты. А такое состо­яние показывает высокую степень духовного роста, это говорит уже о муже, достигшем меры возраста Христова, насколько это возможно на земле. И сколь­ко раз после отец Никита говорил мне с товарищем о терпении скорбей и о благодарении Бога. Тогда мне казалось это простым общим местом. Но потом понял я, что недаром предупреждал меня старец о скорбях. Да и мало ли их еще впереди?!

По дороге в трапезу товарищ мой сказал отцу Ники­те: “Вот как-то нервничаешь, раздражаешься на людей и сердишься на них... А ты старайся не гневаться... Смиряй себя... А главное - молись за обижающего, тогда и сам будешь любить его, и он тебя будет любить. Вот и все тут”.

На другой день утром были мы у литургии... Отец Никита стоял за клиросом. И не раз, смотря на него, я видел, как он стоял с опущенной головой и с закры­тыми глазами, внимая совершавшемуся, молясь Богу духом, без крестов. Кончилась литургия... Мы вышли из церкви. Шел мелкий осенний дождь. “Ах жалко, погода-то скверная! - сказал один из иноков, - рабо­тать на огороде нельзя будет”. В это время выходил из церкви отец Никита... “Слава Тебе, Господи! - тихо произнес старец, смотря на небо и осеняя себя кре­стом. - Ишь, ведь Господь благодати послал: теперь ведь мужичкам-то дождь вот как нужен!” И как это было непохоже на ранее высказанное другим иноком: тот о себе, а отец Никита о других; у того недовольство погодой, а у этого благодарение! И опять вспомнил я слова отца Никиты: “И в скорбях благодарите Гос­пода!” При расставании отец Никита еще раз сказал нам, чтобы мы прощали друг другу обиды. Когда же я указал на пример Христа, изгонявшего торгующих из храма, то он ответил: “Тут тайна Божественная! Объяснить я вам не умею: этого нам сейчас не понять вполне; выше нашего разума действия Господа! Но ведь Христос ясно учит в других местах о прощении обид”. Вот как, подумал я, праведные люди в высшей степени аккуратно относятся к толкованию и изъяс­нению слова Божьего и дел Спасителя! Несомненно, чтобы понять все дела и поступки Христа, мало одного человеческого рассудка, нужно, по апостолу, иметь ум Христов (1 Кор. 2,16), а мы его не имеем, следователь­но, и разъяснять нашему плотскому уму было трудно и даже невозможно».

Вот впечатления интеллигентного человека-палом- ника и простого монаха-мужичка об отце Никите: и тот, и другой очарованы светлой личностью старца, его добротой, искренностью, любвеобилием и просто­тою. Один задает ему вопросы, касающиеся прямо мо­настырской жизни, практической ее стороны, другой касается вопросов поглубже, помудренее - о проще­нии обид, о подвижничестве - и старец, умудренный Богом, нигде не учившийся, разрешает недоумения того и другого.

О благодатном влиянии о. Никиты на жизнь общав­шихся с ним людей рассказывал помощник гостинника о. Петр.

«Приехал к нам на Валаам средних лет офицер. При­ехал, собственно, не для богомолья, так как он был человек очень мало верующий и к религиозным во­просам относился весьма равнодушно, как и сам он после об этом говорил. Цель его поездки была пораз­влечься и полюбоваться красотой дивного и живопис­ного Валаама. Получив благословение у настоятеля осмотреть скиты и все достопримечательности оби­тели, пожелал прежде всего покататься на лодочке по заливам монастыря и по пути заехать кое-куда в скиты. Меня же командировали сопровождать его и по­казать все интересное. Вот мы с ним и поехали на лодке по заливу. Дорогой мой спутник разговорился со мною по душам. Говорил о том, что жизнь ему ужас­но надоела, цель жизни он давно уже потерял, кругом видит только одну ложь и лицемерие. “Ничего отрад­ного в своей жизни не нахожу; ко всему стал холоден и равнодушен, смотрю на все прямо с каким-то озлоб­лением”, - и так далее, и все в таком же роде говорил мой унылый и разочарованный в своей жизни спут­ник. Осмотрели мы Коневский скит, поехали дальше по заливу в Предтеченский скит. Приехали. Выйдя из лодки и поднявшись на гору, мы осмотрели сначала братские кельи, сад, зашли на минутку в церковь, а за­тем пошли к Кресту, откуда открывался чудный вид на озеро и на острова. Все это произвело на моего спутника приятное впечатление. Затем пошли вокруг острова по дорожке, которая проходит мимо кельи отца Никиты. У меня было давнишнее желание пови­дать старца и побеседовать с ним на пользу. Но как поступить? Я знал, что спутник мой этого не желает и не интересуется этим. Тогда я его осторожно предуп­редил, сказав: “Я вас на несколько минут оставлю, так как думаю зайти для духовной беседы к одному стар­цу”. - “Пожалуйста, пожалуйста! - ответил на мои слова мой спутник. - Сколько угодно говорите, я по­дожду; только уж меня от этого увольте, так как я не имею никакой охоты слушать назидательные расска­зы”. Когда мы подошли к келье, я слегка постучал­ся в дверь, и старец немедленно вышел навстречу. Мой спутник, офицер, не успев еще отойти и как бы невольно обернувшись или заинтересовавшись ви­дом старца-схимника, посмотрел на него. Отец Ни­кита со своей обычной ласковой и приветливой улыб­кой посмотрел на нас и, поклонившись, сказал нам: “Здравствуйте, дорогие гости, добро пожаловать! Зайдите ко мне, убогому, посетите меня, грешного!” Офицер растерялся от неожиданности такой встречи и приветствия, да и я тоже не знал, что делать. Старец, как бы не замечая нашего смущения, еще приветливее приглашал нас посетить его. Мой спутник развел ру­ками и в недоумении, не отдавая себе отчета, покор­но пошел за старцем в его крошечную молитвенную келью. Отец Никита усадил нас, а сам сел перед нами на низенькую скамеечку и, любезно глядя на нас, начал просто и добродушно с нами разговаривать. Я заме­тил, что мой странник, как будто чем пораженный, сделался растроганным. Сказав старцу несколько слов, он вдруг неожиданно залился слезами - откуда толь­ко они взялись у него? Он плакал так, как плачут ма­ленькие дети, когда их кто-нибудь сильно обидит. Тогда отец Никита начал его утешать, говоря: “Не скорбите, а молитесь Господу и Пречистой Деве Бо­городице, и вам будет отрадно”. Но он сквозь слезы, рыдая, говорил: “Батюшка! Батюшка! Ведь я великий грешник!” - “Не отчаивайтесь в своем спасении, до­рогой мой, ведь Господь-то пришел на землю грешни­ков спасти, а не праведников”, - ответил ему на это старец. Я почувствовал, что мое присутствие здесь излишне, и молча вышел из кельи. О чем они говорили, я не знаю, но только спустя довольно порядочное вре­мя вышел мой офицер с лицом, опухшим от слез. Подороге обратно в монастырь он мне неоднократно говорил с изумлением: “Я не понимаю, что это со мной произошло, я в жизни своей никогда так не плакал, как теперь плакал. Этот старец у вас действительно святой человек, и я чувствую, что в душе моей после разговора с ним произошел какой-то спасительный перелом. Теперь жизнь для меня стала иметь смысл, и я знаю, к чему человек должен стремиться, чтобы найти счастье. Без Бога мы делаемся самыми жалкими и несчастными людьми”. Слыша такие слова от своего спутника, я радовался в душе и благодарил Бога, думая, что вот мой спутник, где и не ожидал, обрел он мир своей мятущейся душе и отраду своему сердцу».

Секретарь Якутской епархии иеромонах Никандр (Горбатюк) родился на юге России - в Ставропольском крае. В Якутию он попал летом 2011 года, куда направился вместе с новоназначенным правящим архиереем .

О том, как его встретила Якутия и ее народ, как живется на Крайнем Севере и как влияет северный климат на человека, отец Никандр рассказал в интервью Правмиру.

Пять Франций Крайнего Севера

Мое основное послушание - я секретарь епархии, а одновременно благочинный городского округа, а кроме того - член епархиального совета. Мои богослужебные послушания происходят в Преображенском кафедральном соборе города Якутска и в храмах улусов нашей республики - когда я сопровождаю архиерея в поездках, которые разительно отличаются от тех, что совершаются в епархиях большей части России. Там архиерей, как правило, ездит вместе с хором, иподиаконами, священниками.

Здесь же епископ, чтобы сэкономить бюджет епархии и направить больше средств на миссионерские цели, ограничивается максимум диаконом, ведь из-за больших расстояний (территория Якутии - это 1/5 России и целых пять Франций!) перелеты внутри республики далекие и очень дорогостоящие. Поэтому случается, что архиерею приходится совершать службу совершенно одному. У нас на сайте есть такие фотографии.

До этого приходилось служить в самых разных местах. Я был студентом Ставропольской духовной семинарии, а после сразу был направлен на обучение в Московскую духовную академию, после окончания которой меня вновь определили в Ставрополь, в родную альма-матер, где я был старшим помощником проректора. После Ставрополья владыка Феофилакт пригласил меня в Смоленскую, а позже в Пятигорскую епархию. В июне 2011 года епископа Романа назначили на Якутскую кафедру, и я поехал с ним, чтобы помочь ему в северном крае.

Что ведет на Север молодых священников

Наверное, когда встал вопрос о поездке на Север, самым важным и определяющим в принятии этого решения стали мои преданность и благодарность учителю. Многие из тех, кто прибыли за владыкой в , - священнослужители, в которых он очень многое вложил, будучи проректором Ставропольской семинарии. Он на самом деле жил этой школой, отдавал всего себя духовному образованию, взращивая из нас монахов и священников.

Естественно, когда владыка предложил поехать потрудиться на Крайний Север, в суровый регион - с одной стороны, это было интересно, потому что мы молодые люди, с другой - я давал монашеские обеты послушания и здесь, наверное, был один из таких первых уроков жизни, испытание моего монашеского послушания - оторваться от дома, от родителей.

Поэтому я, нисколько не колеблясь, сказал: «Владыка, как благословите! Если мой скромный труд будет полезным для северного края, я готов разделить Ваше служение в Якутских просторах».

В поездке с епископом Романом (в центре). Иеромонах Никандр - крайний справа

Семинария

Я поступал в семинарию после десяти лет активной церковной жизни - ходил в Никольский храм в Пятигорске, алтарничал и пономарил с первого класса школы. Это было в начале 90-х, в годы развала Советского Союза. С одной стороны, мое желание служить Церкви было необычным для сверстников, с другой - многие молодые и пытливые умы шли в те годы в храм, открывая для себя новый интересный мир. Появлялись воскресные школы, я посещал одну из первых в городе.

Меня привела в храм бабушка, родители тогда были совершенно светские. Сегодня они уже воцерковленные люди, посещают храм еженедельно, стараются жить благочестивой, церковной жизнью, но тогда мы были обычной рабочей семьей. Мама большую часть жизни отдала молочному комбинату, папа до сегодняшнего дня главный инженер Пятигорского водоканала.

Когда я шел в семинарию, то мечтал стать священником, но ничего не знал о монашеской жизни - просто не встречал еще на своем пути монахов. Батюшки, которые вели меня по жизни до семинарии, были семейные священники. И я был уверен, что, в подражание им, стану таким же. Но потом более глубоко открыл для себя духовный мир православной аскетики, встретившись в семинарии с монашествующей братией.

Преподавательский состав - люди эрудированные, образованные. Среди них тогда находились молодые иеромонахи - нынешние владыки: Якутский и Ленский Роман и Пятигорский и Черкесский Феофилакт. Я видел, как они ответственно выполняли свои послушания: отец Феофилакт стал одним из самых молодых благочинных Ставропольской епархии. Он был очень яркий священник, как и на сегодняшний день яркий архиерей. Ну, а владыка Роман всегда жил жизнью Духовной школы, разделял с нами в семинарском храме и утреннюю, и последнюю молитву уходящего дня, был рядом за трапезой и в праздники, учил нас организовывать конференции, да и вообще всему.

Мы были единой семинарской семьей и, естественно, видели, как самозабвенно эти люди - монахи - отдавали себя церковному служению. Окончательно в жизненном выборе я определился в самом замечательном месте - . Когда я приехал абитуриентом в Московскую духовную академию, то обещал Богу, что если смогу поступить сюда, то сделаю все возможное, чтобы честно и верно служить Ему и людям. И сегодня с особым трепетом вспоминаю все свои годы студенчества.

Путь преподобных

Именно в академии, в келье Преподобного, пообщавшись с монастырскими старцами, подкрепившись их советами, слыша знаменитых профессоров, я понял, что это - мой путь, и я хочу следовать ему.

Во время учебы в МДА я пел в хоре у , и когда был направлен после академии вновь на Кавказ, чтобы преподавать в семинарии, то позвонил ему из Пятигорского монастыря накануне монашеского пострига. Помню, набрал номер и сказал: «Отец Матфей, вас беспокоит Николай, - тогда я еще был Николаем. - Сегодня вечером мне предстоит монашеский постриг. Благословите, и прошу ваших молитв». Это, может быть, очень личное, но я ничего не переживал так сильно, как ответ отца Матфея. Он расплакался и ответил: «Спаси Господи тебя, Коля, Бог тебя благословит».

После этих слов я понял, что обратного пути нет. И до сих пор ни секунды об этом не жалею.

Семья поначалу отнеслась к моему решению сложно. Мама переживала - она хотела видеть меня семейным человеком, чтобы было продолжение рода. Но у меня есть старший брат, подаривший родителям внука. Прошло небольшое количество времени, и мама уже совершенно не переживает, а сейчас даже рада и счастлива, что я именно в том служении, к которому меня призвал Господь.

Север прекрасен людьми

Литургия

Священническое служение нигде не может быть легким - будь то север, или юг, или приходы за пределами нашей страны. Это всегда очень большая ответственность. И когда ты на это служение встаешь и следуешь ему - ты понимаешь это. Мне было тяжело и на юге, и на севере, в студенческие годы и когда я стал священником. Ведь к тебе обращаются самые разные люди - со своими проблемами, тревогами, переживаниями, и к ним нужно уметь отнестись правильно, услышать зов человеческого сердца, пропустить через себя. Есть замечательные минуты священнического служения, пережитые уже на севере, хотя я нахожусь здесь не так давно.

Могу сказать одно: Якутия удивительна и ни на что не похожа. Насколько север суров, настолько же он прекрасен внутренним своим содержанием и особенно людьми. Этот край закалил живущие здесь народы в разных жизненных испытаниях настолько, что нам многому у них можно поучиться (со своими молитвами, просьбами и скорбями к нам приходит как славянское, так и якутское население). Их стойкости, вере, их внимательному отношению к людям, чего порой не встретишь в других регионах.

Многие эти качества я для себя открыл именно на севере - в тех людях, в той пастве, которая уже на сегодняшний день дана и благословлена мне Богом.

Примеры веры

Мне удалось увидеть примеры удивительно глубокой веры. Одна из уникальных встреч - с человеком, который сегодня делает замечательное издание, нашу епархиальную газету «Логос», . Она полностью отдала себя не просто церковному, но еще и миссионерскому служению. Ирина Дмитриева трудится ради того, чтобы голос Церкви, голос евангельской проповеди был услышан даже в самых отдаленных уголках республики.

Из коренных жителей могу назвать Саргылану Леонтьеву - она занимается переводами Писания и литургических текстов и является сотрудником Института перевода Библии. При владыке Романе полностью закончен перевод литургии на якутский язык, и этим переводом занималась именно она. Я знаю, что многие бессонные ночи она проводила за письменным столом, чтобы успеть к юбилейным датам, осуществить перевод не только священных текстов, но и всей литургии на якутский язык.

У таких людей можно учиться. Они самозабвенно, на протяжении десятков лет посвящают себя церковной деятельности, хотя они не облечены ни в рясы, ни в клобуки, ни в подрясники.

Земля Иннокентиев и Ефросиний

Коренное население тянется к христианству. В первые дни своего служения, когда я начал знакомиться с церковной жизнью, меня поразили такие эпизоды. Раздается звонок в епархиальное управление: «Вас беспокоит Ефросиния Марковна». Я записываю, откуда, из какого района. Следующий звонит: «Иннокентий Вениаминович». Я слышал замечательные имена и отчества и не понимал, куда я попал. Казалось бы - Якутия, но сколько красивых православных имен! До сегодняшнего дня якуты называют своих детей и внуков именами, которые сегодня можно увидеть и встретить в святцах. Огромное количество Иннокентиев, которые названы в честь святителя Иннокентия - просветителя Сибири и Америки.

Встречаются женские имена, о которых сегодня можно вспомнить только в конце Божественной литургии, когда священник произносит отпуст, а перед этим просматривает календарь - как бы не забыть.

И если начать спрашивать пожилых людей, многие говорят: «У меня дед был священником». Действительно, до советского периода во многих якутских семьях были священнослужители, старосты храма, кто-то пел в хоре. Мы стараемся помочь коренному населению Якутии как-то возродить религиозные чувства, которые жили в народе и были связаны с православием. И люди идут навстречу, с большой радостью восстанавливают традиции своих отцов и дедов.

Хотя, не скрою, сильны и языческие верования, в последние годы они даже культивируются.

Чем живут люди

В основном люди живут сельским хозяйством. При температуре, достигающей в некоторых районах 60 градусов ниже нуля, это очень тяжелая сфера. Северный животный мир отличается от среднерусского - он смог перестроиться и полностью свыкнуться с местным климатом.

Например, якутские лошади - удивительная порода. Мы привыкли, что лошадь - красивое, благородное животное. Якутская лошадь тоже красивая и благородная, но низкорослая. Такой выросла в северных условиях. Эти лошади сами пасутся в морозы: разбивают копытами снег, для того, чтобы под ним найти себе пропитание.

Многие занимаются рыболовством. Северные районы изобилуют вкуснейшей рыбой, и рыбу здесь очень любят. Многие блюда я попробовал впервые только в Якутии.

На Литургию - самолетом

Далеко не все священники, которые приехали с владыкой, остались служить в самом Якутске. Нас всех разбросали по разным уголкам. До сегодняшнего дня есть храмы и приходы, где священника не было по полгода, по несколько месяцев. Я ежедневно получаю звонки из разных уголков с просьбами, чтобы хотя бы в двунадесятый праздник священник приехал и совершил богослужение.

Священники находятся друг от друга на расстоянии минимум 600–700 километров. В других местах это территория целой епархии. Когда приезжал хор Санкт-Петербургской духовной академии, они в общей сложности за несколько миссионерских поездок по улусам накружили около 2000 километров. На юге я не мог себе такого и представить.

Когда владыка собирается в ту или иную поездку, чтобы совершить литургию в престольный праздник, она занимает, как правило, несколько дней. Я помню одну из своих первых длительных поездок по Якутии - в поселок Чокурдах, на берег Северного Ледовитого океана. Я летел в одну сторону четыре часа внутри епархии. Раньше я так далеко никуда самолетом не путешествовал. До Москвы с юга - два часа максимум.

Сейчас это привычное дело. Садишься в самолет и летишь, чтобы совершить Божественную литургию или покрестить. Или едешь на машине.

Зимний экстрим

Перед праздником Крещения мы собирали совещание и расписывали направления. Нам приходилось совершать ночные или ранние литургии, сразу после службы «загружаться» в машины и на протяжении нескольких часов ехать 300–400 километров в разные села, по дороге останавливаясь там, где народ ждал. Это были очень насыщенные дни: еще на Святках наши священники вахтовым методом передвигались по районам и городам, чтобы совершить хотя бы одну литургию за нескольких месяцев, чтобы народ мог причаститься. Многие тогда приняли Святое Крещение.

И конечно, мы совершили освящение воды. Владыка направил почти все духовенство в разные уголки епархии: народ везде ждал священника, чтобы тот приехал, освятил воду, водоемы, купели, сооруженные иордани.

Народ купается даже когда температура за -50. Здесь это особая традиция. Над купелями и иорданями натягивают палатки, в них ставят тепловые пушки. Тут приходит на помощь МЧС. А есть и открытые проруби под открытым небом.

Миссионерская епархия

Мы приехали не на пустое место - до нас была сложена и организована мощная епархия. Владыка Герман, нынешний митрополит Курский, приснопамятный создали очень крепкую платформу, основу для епархиальной жизни, ими было воспитано духовенство. А когда в начале 90-х владыка Герман прибыл в Якутскую епархию (ранее она входила в состав Иркутской епархии), здесь находился всего один священник. А действующим на всю Якутию был единственный маленький деревянный храм в Якутске, сейчас это Покровский женский монастырь.

Владыка Герман больше 10 лет провел на Якутской кафедре - за это время было построено большое количество храмов, рукоположены священники, и сейчас они очень ответственно несут свое служение. Мы опирались на их миссионерский опыт и многому у них учились, именно им задавая вопросы, чтобы не наделать ошибок. Ведь уже одно то, что они годами несут свое послушание в сложнейших условиях, являясь хорошими, добрыми пастырями, доказывает, что им можно верить. Поэтому за ними и идут люди, любят их, ждут в своих улусах, районах - даже там, где храмы до сего дня еще не построены, а лишь располагаются в домах культуры или клубах.

Один из таких священников, которому я очень благодарен, - это настоятель нашего кафедрального собора, известный батюшка-миссионер, отец Сергий Клинцов, замечательный фотограф, который сделал уже две фотовыставки: в Якутской духовной семинарии и в городе Мирном. Очень талантливый человек.

Полгода Рождества

Зимой здесь минус 50 - обычное дело, а летом температура порой поднимается до +40. Жарче, чем на юге. Мы с владыкой прибыли в Якутск в конце июня - стояло настоящее пекло. Поэтому я сначала не понимал, насколько это непростой регион.

Как все это влияет на человека? Знаете, в такой суровости, особенно в зимний период, во-первых, очень красиво. Как в октябре выпал снег - до сегодняшнего дня вся земля покрыта вот этой белой снежной пеленой. Здесь особенно долго длится ощущение праздника Рождества Христова.

Сказать, что северный климат вызывает только лишь уныние - не могу. В условиях столицы или провинции, на юге и на западе, у всякого человека могут быть совершенно разные душевные и сердечные переживания, он может быть грустным и радостным, счастливым и не очень. Так и в Якутии. Не атмосфера, не климат влияют на человека, все зависит от него самого, от его душевного расположения, от того, как он отзывается на окружающую его жизнь, на людей, которые ему встречаются.

Суета у нас не меньшая, чем в Москве. Но если ты полностью сосредотачиваешься на жизни церковной, если честно несешь то послушание, к которому призван и которое избрал некогда, то тебе будет уютно везде - и в Москве, и в Якутске, и на берегах Северного Ледовитого океана, и в тундре.

Надо не забывать слова Священного Писания: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». Где бы мы ни находились, мы должны это помнить: не мы избираем Бога, а Он нас, поставляя в тот или иной регион, в те или иные условия жизни, являющиеся на сегодняшний день спасительными для нас и полезными для людей, которые находятся в этот период рядом с нами.